горя. Вот давно хочу спросить тебя, что ты шепчешь коню? Научи меня.
– Скажу тебе, брат! Я говорю коню, что он сильнее ветра, ласковее солнца, нежнее шелка его грива, крепче гранита его копыта! Говорю, что ему на воле стрелой летать, воздух рассекать! На дыбы вставать – до луны доставать… Много чего говорю я коню, говорю, что водой родниковой напою, чистым овсом накормлю, с яхонтами сбрую подарю, в гриву шелковые ленты вплету… Краше его никому не бывать! Друга вернее хозяина вовек не сыскать! Так говорю.
– А когда лошадь жеребилась, мучилась, ты ей эти же слова говорил?
– Э, нет, тогда надо по-другому.
– Расскажи, научи меня!
– Расскажу как-нибудь.
– Почему не сейчас?
– Ну ладно! Настырный ты, – улыбнувшись, сказал Петша.
Долго рассказывал Петша свои шепотки, мягко ступая по сочной луговой траве. Так, в разговоре, они дошли до речки. Петша, смыв усталость чистой речной водой, задремал, лежа на теплой земле в тени старого дуба. Искупавшись и помыв коня, Шандор привязал его к дереву. Приближался полдень. Красавец цыган, играя мышцами, надев рубашку и свой пояс, тоже прилег рядом с Петшей. Бессонная ночь напоминала о себе легкой дремотой.
– Ты поспи, Шандор, а я посижу, подежурю, – предложил Петша, усаживаясь поближе к дереву. – Я обманул сон, пока ты коня купал. Скажи только, как назовешь его?
– Какарачи, – сквозь сон пробормотал Шандор.
Ранним воскресным утром кузнец Федор и двое его братьев запрягли гнедую кобылу и отправились на базар. Путь был неблизким. Красное утреннее солнце поднималось по небосклону все выше и выше. Дорога до уездного городка пролегала через березовую рощу. Разноголосый птичий гомон бодрил и радовал одновременно все вокруг. Но не было радости на душе Федора. Вот уже несколько дней, как пропал молодой конь Булат. Никто его не видел и ничего не слышал о нем с тех пор. Совсем маленьким стригунком получил Федор Булатку в подарок от старшего брата на свою свадьбу. Самый дорогой подарок для души и для хозяйства. В это лето кузнец собирался сам объезжать своего любимца. Не хотел он, чтобы его коня приучала к седлу чужая рука. Не думал Федор, что вот такая беда может случиться в его хозяйстве.
– Федька, а ты как думаешь, если Булатку цыгане угнали, продавать они его на наш базар приведут или в соседний какой уезд отправятся? – спросил младший брат Василий.
– Не знаю, Василек! Можа, приведут, а можа, и не приведут, – задумчиво и нехотя ответил Федор.
– Поглядим, поспрошаем народ, а потом в уездную стражу пойдем, в розыск подадим.
Снова нависло молчание. Старший брат, подложив под голову правую руку, дремал, время от времени покачиваясь всем телом в такт телеге. Нет мягче подушки, чем своя рука! Младший же, облокотившись на сено, с любопытством смотрел вдаль.
Уездный базар летом широк и богат. Продавцов и покупателей тьма-тьмущая! Кто хлопушки да свистуны продает, кто муку, кто ткани, да сряду готовую.
