Да никто не повёлся! Однако тот флотоводец, что купил мой камень вновь подошёл.
Данкен изменился в лице, казалось, словно в его душу пришло принятие.
– Он представился Роджером! – заговорил Данкен абсолютно безэмоциональным тоном, – Пренебрежительно посмотрев на мой ключ, незнакомец не оценил его и в медяк. Было видно, что на мою утку с тайным замком он не купился, но видел, что для меня значил этот ключ. Протянув мне золотую монету, он забрал мой ключик себе.
Приложив две руки к груди, Данкен словно пытался нащупать проданный амулет.
– Роджер оказался смелее, чем я! – Бритс горько улыбнулся уголком рта, – Отдав мне монету, он, как следует, тряхнул пирата за грудки, и сделка оказалась совершённой. Шестнадцать золотых лир ушли так же быстро, как и пришли. Пиратское отродье вмиг ретировалось, оставив меня с малышами на руках.
Впервые Бритс просиял в лице, отринув траурную мину.
– Я уже собирался уйти, но Роджер окликнул меня! – продолжил Данкен, – Надев мой ключик себе на шею, он предложил мне выкупить его как придёт время! Сказал, что его корабль «Акула» часто приходит в порт Долтона, и я смогу в любой момент выменять у его капитана свой амулет на одну лиру обратно.
Потупив взгляд, Данкен виновато посмотрел вдаль.
– Только вот ни на следующий день, ни в последующие, «Акула» в порт Долтона не вставала! – обречённо подытожил картограф, – В тот день я потерял и камень, и амулет и друга. Вернувшись с грамотой на продажу, Уолдо был, мягко говоря, не доволен моим решением. Последние деньги ушли на взятку портовым, и нам негде было даже остановиться.
Не поднимая глаз на Уортли, Бритс боялся её осуждения.
– Мы вернулись в Ривийерро! – продолжал Данкен, – Харвуд принял нас всех с большим радушием! Спасибо ему за это! Он накормил нас и уложил по кроватям, но на утро, я понял, что Уолдо ушёл! Ушёл навсегда и я больше не видел его! Недавнее письмо от него стало первым упоминание о нём за столько лет.
Тяжело вздохнув, Бритс томно закрыл глаза, словно желая расставить мятежные воспоминания по полочкам.
– А к малышам я даже привязался! – открыв глаза, Данкен словно очнулся кем-то другим, – Как сейчас помню, их причудливые одёжки, в которых они стояли в клетке. Даже сквозь грязные пятна проглядывали изящные строчки, с которыми были пошиты их наряды, а на груди золотыми нитями были вышиты их имена.
Картограф провёл пальцем по своей груди, показывая место, где должна была быть надписью.
– Малыши не знают о случившемся! – продолжил Данкен, – Я прошу тебя, Кэтлин, если мы когда-нибудь выберемся с этого острова живыми, если я ещё хоть раз смогу увидеть малышей … – переведя взгляд на собеседницу, отец мышиного семейства на мгновение стих, – … я прошу, я молю тебя, никогда не упоминай при них об этих событиях.
Вопреки ожиданиям картографа, на лицо Кэтлин не выдавало ни насмешки, ни осуждения.
