во мне это место не вызвало, и я хотела лишь убраться отсюда поскорее. Но хотя бы поняла его резоны. Шум тут стоял, не прекращаясь, и записать наш разговор, вероятно, было невозможно. Хотя к чему такая секретность?
Безопасник правильно понял моё молчание. Он отложил недоеденный чебурек, тщательно вытер пальцы и вытащил из папки стопку тонких листов с машинописным текстом. Мне кажется, эти чёрные кожаные папки производят исключительно для ментов и особистов. И продают только по предъявлению удостоверения. Ни разу не видела с такой нормального человека. Неужели они сами не понимают, насколько с ними палятся?
Текст действительно был отпечатан на машинке, причём, похоже, в одном экземпляре.
– Показания Алексея Ветрова, – пояснил Герман. – В ваш подъезд он проник по указанию владелицы фирмы, Ремизовой Натальи Марковны. Целью было обесточить квартиру номер тридцать два, нанеся максимальный вред находящемуся внутри электрооборудованию. Устройство разработал сам. По образованию он инженер-электронщик. За работу получил премию в одну тысячу американских долларов наличными. Никакого ущерба для жизни и здоровья в ходе акции не предполагалось. Это точно, мы тщательно выяснили. – От слов Германа веяло холодком.
– Отличная работа. Я скажу Виталию Арнольдовичу, что довольна.
– Спасибо! – Щёки оперативника чуть порозовели, было понятно, что это упоминание пойдёт на пользу его карьере. – А с ним что делать?
– С ним? – удивилась я.
– С Алексеем Ветровым.
Думала я недолго.
– Уложите его в больницу на пару месяцев. Совсем не калечьте, но дайте время поразмыслить о жизни.
Да, это пешка. И ход делала совсем другая рука. Но пешки гибнут первыми, и их гибель ослабляет позицию. Может, Лёша Ветров, которого я видела только на камере наблюдения, и не осознавал риск. Зато теперь все его коллеги десять раз подумают, прежде чем сделать гадость Маргарите Дмитриевне. И запросят побольше, чем сраная тысяча баксов.
Герман медленно кивнул. Может, удивился моей кровожадности. Я часто произвожу на людей обманчивое впечатление.
– А с Натальей Марковной? – уточнил он аккуратно.
Я его понимала. Ремизовы – фамилия известная. Такую фигуру и спецслужбам трогать опасно. Даже сейчас, когда Сава Ремизов сидит под следствием. Опять же, это Милка сказала, что сидит. А что там по правде, неизвестно.
– Ничего, – успокоила его я. – С ней я сама разберусь.
– Тогда на этом всё?
– Да, спасибо. И приятного аппетита, – я кивнула на чебурек.
Герман чуть смутился и опустил глаза, дав мне возможность уйти не прощаясь.
Терпеть не могу прощаться с людьми. За жизнь так и не научилась. Поэтому всегда стараюсь уйти молча.
Моя маленькая красная машинка ползла через столичные пробки. Милке хорошо, она с мигалкой гоняет на мужнином «мерине». Точнее, у них в семье два таких, с одинаковыми номерами. Стоят людишки в пробках, терпят, Милку в спа-салон пропускают.
Я ехала на встречу
