style="font-size:15px;"> – Подожди, мне нужно кое-что сделать.
Она вышла, шлепая босыми ногами по полу, и Милн, который и без ее просьбы не собирался никуда уходить, тяжело вздохнул, снова осматривая комнату.
Здесь был беспорядок, но какой-то странный, как будто случайный, похожий на тот, – как в их спальне в Груневальд – разбросанная одежда, разбитие пластинки, ящик с письмами… взгляд Эдварда зацепился за угол тетради в голубой обложке, похожую на те, в которых он писал в колледже.
«…Сегодня я получила письмо от Стива! Но его я прочитаю потом, сначала, как всегда, я прочитала записку от Эдварда Милна. Помнишь, он обещал, что напишет мне правила игры в футбол? Так вот, он выполнил обещание, и теперь у меня есть его забавный рисунок, где нарисовано футбольное поле и игроки обеих команд…»
Запись оборвалась, а внизу этого же листа рукой Эл было аккуратно выведено «Элисон Милн». Эдвард долго смотрел на запись, перечитывая ее снова и снова, и почти физически ощущая, как давняя головоломка, которую он уже и не думал собрать, начала сама подбирать нужные детали. Неужели Эл действительно была влюблена в него? А он?..
Он не помнил ни своего обещания написать ей правила игры, ни своих рисунков, вложенных в письмо Стива, но он до сих пор отчетливо видел Элис такой, какой она была в первый день их встречи здесь, в Лондоне. Утром того дня он едва успел вернуться из Берлина, где снова разыгрывал из себя Харри Кельнера, который тогда и не подозревал о том, что скоро ему предстоит жениться.
– Ты читаешь мои дневники?
Элис остановилась на пороге комнаты.
Посмотрев на нее, Эдвард отметил, что волосы на виске девушки стали влажными, и следы крови исчезли. Но из раны снова, друг за другом, побежали вниз узкие красные капли.
– Да, – хрипло ответил он, и мысль о том, что с девушкой что-то не так, снова забилась где-то в глубине его сознания.
Эл стала бледной и еще более беспокойной, на лбу выступили крупные капли пота, а блестящие глаза хаотично осматривали комнату. Облизав сухие губы, она подошла к Эдварду, вытащила из его руки тетрадь со своими записями, отбросила ее в сторону, прильнула к Милну всем телом и поцеловала в губы.
Кровь забилась в его голове горячими волнами. Крепко обняв Эл, он приподнял ее, сцепил руки, почти слепо, на ощупь, пронес по комнате, пока ее спина не коснулась дверцы высокого шкафа, – того, с которого совсем недавно упал тяжелый деревянный ящик.
Эдвард торопливо расстегнул лиф ее платья, с жадностью покрывая поцелуями тело Элис. Прерывистое дыхание коснулось его лица. Она целовала его медленно, – и страстно, и нежно, и в какой-то момент Эдварду показалось: его сердце не выдержит этих безумных, прерывистых тактов, сбивающих вдох и выдох в рваную нить. И чем дольше она целовала его, тем больше он желал продлить это безумное наслаждение, которое, казалось, рушило все преграды, отделяющие одно сердце от другого.
Не заметив, как поцелуи Эл изменились, Милн продолжал целовать ее в ответ, все крепче сжимая в объятьях. И вдруг Элис, больно укусив его за губу, открыла
