они не выгорают. Я наклонилась к нему – пахнет солнышком. Он потянулся ко мне, обнял, хотел поцеловать.
– Саша, мама увидит.
Я растворилась в его серых, как осеннее небо, глазах, погладила по щеке, и он целовал мои руки, глаза…
– Саша, помнишь, мы рассматривали большие снежинки, и я спросила, есть ли идеальное счастье?
– Вера, ничего идеального нет. И счастье бывает с привкусом горечи. Но если люди любят друг друга… – от волнения он не договорил. – Вот солнце… Его лучи могут вызвать слезы, но ты подставляешь им свое лицо и наслаждаешься теплом. Так и любовь. Она может принести и слезы, но отворачиваться от нее не стоит.
– Саша, хотела тебе сказать… Я буду учиться в Уральске. Улетаю через два дня после твоего отъезда.
– Вера, нет! Вера… – Он побледнел. – Как я без тебя?
– Саша, но я же никуда не денусь. Будем приезжать друг к другу. – Я провожу рукой по непослушному вихру Саши – он горячий. Мы прижимаемся друг к другу, словно боимся выйти из солнечного света в тень.
Через неделю я провожала его. Мы сидим в конце зала ожидания как две птицы в пустом лесу. Меня не покидает ощущение неотвратимости расставания и предчувствие конца, это страшит – как прыжок в бездну.
Гул аэропорта не доходит до меня, слышу только Сашу. Потянулась к нему и поцеловала – первый раз сама. Он то ли простонал, то ли подавил тяжелый вздох, прижал меня так сильно, что хрустнули косточки, спрятал лицо в моих волосах и глубоко вдыхал, словно хотел забрать с собой мой запах.
Впервые я вижу его неуверенным и смятенным.
– Ты обещаешь, что переведешься в Ленинград?
– Саша, я еще не поступила в Уральске. Вдруг завалю экзамены?
– Не завалишь, Вера, поступишь. Я пришлю список предметов, которые надо будет сдать в Ленинграде. Ты подготовишься.
Я согласно киваю и краснею от подкравшейся мысли, что обманываю его. Предчувствию, что этого не будет.
– Вера, объясни, чего ты боишься? Поехали сейчас. Я пойду на вечернюю работу, нам хватит. Тысячи людей так живут.
– Саша, тебе не работать надо, а писать картины. Ты же этого хочешь? Но у тебя не останется времени, если…
– Я хочу только, чтобы ты приехала.
Я молчу. Понимаю, что не могу сорваться и поехать с ним, лишить его возможности добиться своей цели. Если уж моя рухнула.
Объявили посадку. Саша тряхнул головой, словно отгонял сомнения. Я приподнялась на носочки, посмотрела ему в глаза – они влажно блестели, и я не увидела своего отражения. Мы поцеловались так, словно расставались на несколько часов.
Саша ушел. Я смотрела, как поникли его плечи, и мне хотелось броситься вслед. Я видела, как катился по взлетной полосе самолет, взмыл вверх, исчез в облаках, а я все стояла, и больно стучали молоточками слова: «Я его никогда не увижу». Холод спеленал меня в ледяной кокон, проник внутрь и пытался выжечь то тепло, что давал мне Саша.
Дома я плакала у мамы на коленях, она пыталась утешить меня:
– Верочка, будут
