Пар от нее поднимается струйками, а с ними плывет аромат. Оранжевая тыква среди белого мира.
Бабушка звонко смеется, я изумленно смотрю на нее. Какой у нее колокольчатый смех!
Мы с Сашей рассматриваем снежинки на варежке. Нет одинаковых – как нет одинаковых жизней.
В зале ожидания сели на те же места, где мы сидели с Сашей два дня назад. Здесь же мы сидели неделю назад с Лизой – я провожала ее в Ленинград еще раньше. Грустно.
Когда я уходила на посадку, почувствовала взгляд дедушки, обернулась и поняла, что он вытирает слезы. Первый раз я видела, что он, сильный и крепкий как дуб, плачет. Я помахала ему. Когда последний раз оглянулась, он стоял все на том же месте, усталый и постаревший – казалось, налетит ветер, и он, как старое дерево, не устоит перед его порывом.
Глядя в иллюминатор на нескончаемые сухие просторы, думаю: «От степей волжских – в степи уральские».
В какой-то момент показалось, что самолет замер на месте, раздумывая, не повернуть ли назад. Прошлое позади, оно зовет вернуться в знакомое и понятное. Будущее выстилает новый путь и беспокоит своей неизвестностью.
Ступила на трап и отпрянула: воздух опалил так, словно рядом с самолетом развели костер. Горячий ветер треплет волосы и поднимает вверх. Приглаживать бесполезно – настырный шквал вновь и вновь разбрасывает их в стороны. В воздухе чувствуется пыль, песчинки попадают в рот и скрипят на зубах. Нет, это в пыли трепыхаются вкрапления воздуха – они в меньшинстве и тщетно пытаются противостоять буре.
Папа меня ждал. Медленно иду к нему. Вижу, удивился, что не бегу, как обычно. Обнял, понюхал щечку, взял за руку, и в груди потеплело, высвободились слезы, до сих пор сдерживаемые невероятным усилием.
– Верочка, привыкнешь. Здесь твоя родина и твоя семья тоже, – успокаивает он меня.
– Да, папа, – только и смогла произнести я.
Утром я подала документы в педагогический институт, экзамены сдала легко.
Итак, буду учителем. Позвонила мама, поздравила с поступлением и заранее стала переживать:
– Как же ты, Вера, с твоим добрым характером и тихим голосом будешь преподавать?
– Я справлюсь, мама, – отвечаю бодро.
Отвечаю уверенно, чтобы мама не догадалась о моей тоске по ней. Она чувствует мое состояние и успокаивает, рассказывает смешные истории о Пете.
Вечером сижу на узкой лавочке во дворе и перечитываю письма Лизы и Саши. Они, как огоньки в ночной степи, успокаивают, что я не заблудилась, отыщу колодец, опущу ведерко, всколыхнется вода, эхо поднимется из темной глубины, возвращая забытые слова и клятвы. Чистая вода напоит и унесет печали.
Дневной жаркий ветер улегся, но это облегчения не принесло. Приближаются сумерки, а с ними и комариные песни. То один, то другой кровосос впивается в меня, вижу, как набухают красные волдыри, но терплю. Пусть сильнее кусают. Одна боль вытеснит другую. Но укусы не помогают.
«Я поступила! Саша поздравил меня, – читаю прыгающие
