единственный ее заметил.
– Да, – ответила Мер.
Так началось ее обучение.
По прутьям клетки скатывалась вода.
Мер вслушивалась в тихий ритмичный звук капель. Если бы не оковы на руках, она бы эту воду пустила в ход и заставила расщепить доски тюремной повозки.
Однако железо делало ее беспомощной, как обычного человека.
Ее способности назывались по-разному.
Таких, как она, знать именовала лозоходцами, но к этому слову Мер питала легкое презрение, потому что умела нечто большее, чем просто находить воду. Горожане и торговцы говорили «водознатцы», что было немного точнее. Мер о воде знала все, даже о влаге в теле человека, которую могла использовать как оружие.
Однако жившие поближе к глуши, те, кто придерживался старых обычаев и верил в сказания, всякий раз, заслышав о таких, как Мер, оглядывались на горы на востоке.
Они говорили, что детей вроде Мер коснулись иные.
Магия – не людское дело. Она происходила от иного народца, была чем-то страшным и удивительным. На всякого, в ком обнаруживался дар, взирали со смесью недоверия и алчности. Поговаривали, будто иной народец иногда забредает в земли людей и в добром настроении дотрагивается до живота беременной женщины – одаривая дитя своей магией. Или же дело было просто в удаче, и сила перепадала кому-то по причуде судьбы.
Мер привалилась спиной к борту телеги и постаралась успокоить дыхание. Увезут ее утром – она подслушала разговоры солдат. Служивые хотели хорошенько выспаться, поэтому стеречь повозку остался только один из них. Впрочем, и его хватит. Можно было и вовсе часового не ставить – пока Мер удерживало железо оков.
Ей во что бы то ни стало надо сбежать. Не могла она вернуться к князю Гаранхиру и сказала Ренфру чистую правду: она скорее умрет.
Мер так крепко стиснула кулаки, что ногти впились в ладони.
Ночь выдалась ненастная. Тепло приходило теперь только после полудня, когда из-за серых туч пробивалось солнце. Осень была сырой, холодной и принадлежала Мер… но не сейчас.
Мер попыталась воззвать к своей силе, за что поплатилась острой болью в голове. Она поморщилась и зло посмотрела на оковы. Сокрушенно выдохнула. Могло быть и хуже. Первый раз, когда она сбежала от Гаранхира, все окончилось куда плачевнее. На каждом шагу ее преследовало отчаяние и по ночам мучили сны…
Тела, разбросанные у колодца; солдаты, сбрасывающие мертвых в воду.
…и все это случилось по ее вине.
Бывали дни, когда она думала вовсе не вставать из постели, хотела просто позволить измождению забрать ее. Чтобы ветер, дождь и боль в животе погрузили в сон без грез.
В конце концов спасла Мер вовсе не храбрость, а чистое упрямство.
Люди желали ей смерти.
И это зародило в ее своевольном сердце жажду жизни.
Поморщившись, Мер снова подергала цепи. Будь у нее проволока, она сумела бы вскрыть замок…
Снаружи
