домик для отдыха, в котором устроила пикник компания дам. Романтика этого места сразу же рассеялась, как только к ним присоединился джентльмен, пленяющий рублеными чертами лица и одетый в испачканную рубашку навыпуск, сиреневые сатиновые брюки-гольфы и хлопковые чулки на сиреневых подтяжках.
Бехистун85 задержала нас на минуту, продемонстрировав огромную клинопись, вырезанную, словно страницы книги, на скале цвета крови; так же и Кангавар – маленькое разрушенное местечко, которое может похвастаться развалинами эллинистического храма и оравой бросавшихся камнями мальчишек. В Хамадане мы не стали беспокоить гробницы Есфири и Авиценны, но посетили Гунбади-Алавиан – мавзолей Сельджуков XII века, чьи некрашеные лепные панели, пышные и утопающие в буйстве растительного изобилия, всё столь же торжественны и богаты, как и Версаль; вероятно, даже богаче, если принимать во внимание возможности бюджета. Когда великолепие достигается только работой резца по гипсовой штукатурке, а не богатствами всего мира, то это совершенство самого образа. Великолепие мавзолея наконец перебивает послевкусие Альгамбры86 и Тадж-Махала87 в магометанском искусстве. Я приехал в Персию избавиться от этого привкуса.
День пути прошёл в диком напряжении. Мы то пикировали, то взмывали по горному серпантину, проносясь над бескрайними равнинами. Солнце испепеляло. Огромные спирали пыли, танцующие, словно демоны, над пустыней, удушали нас и тормозили бег стремительного «Шевроле». Вдруг далеко впереди, в долине, мелькнул бирюзовый кувшин, подпрыгивавший на спине осла. Рядом шёл хозяин в одеждах тускло-голубого цвета. И, глядя на этих двоих, затерявшихся в гигантской каменистой пустоши, я вдруг осознал, почему синий – исконно персидский цвет, название которого на фарси означает воду.
К наступлению ночи мы добрались до столицы. Ни один проблеск света не мелькнул на горизонте. Но затем деревья и дома внезапно нас окружили. Днём эти места похожи на Балканы. Но горы Эльбурса, занимающие половину небосклона, придают удивительное очарование выходящим на них улицам.
Тегеран, 3 октября. – В английском клубе мы застали Крефтера88, ассистента Герцфельда89 в Персеполе, занятого беседой с первым секретарём американского консульства Уодсвортом90. Секрет, который сильно волновал их обоих, а потому недолго оставался в тайне, заключался в том, что за время отъезда Герцфельда за границу Крефтер нашёл несколько золотых и серебряных дощечек, повествующих об основании Персеполя Дарием. Он вычислил их местоположение при помощи абстрактной математики; и вот дощечки лежали внутри каменных ящиков, найденных во время раскопок. Довольно неохотно он показал нам фотографии: археологическая ревность и подозрительность читались в его глазах. Герцфельд, похоже, приобрёл Персеполь в частную собственность и теперь запрещает там фотографировать.
Сегодня днём я побывал у Мирзаянца, миниатюрного и вежливого
Бехистунская надпись – трёхъязычный (древнеперсидский, эламский и аккадский) клинописный текст на скале Бехистун. Википедия
Альгамбра (от араб.
Тадж-Махал (урду:
Фридрих Крефтер (1898–1995) – немецкий архитектор и археолог. Википедия
Эрнст Эмиль Герцфельд (1879–1948) – немецкий археолог и филолог-иранист. Википедия
Джордж Уодсворт II (1893–1958) – американский дипломат, специалист по Ближнему Востоку. Википедия
