выемку. То была расселина верхнего кратера, представлявшая подобие горла громадной бутылки, откуда во время вулканического извержения вырывались расплавленные породы. Застывшая лава, отвердевшие шлаки образовали нечто вроде широких ступеней естественной лестницы. Достаточно было Смиту бросить один взгляд, чтобы осознать преимущество этого пути.
– Нам предстоит подняться на тысячу футов, – сказал Смит.
– Я боюсь, что внутри расселины нам встретятся выступы, которые преградят путь, – заметил Герберт.
– Будем идти, пока возможно, – отвечал Смит, – а там увидим!
По счастью, покатости тут были не крутые, а очень пологие, очень извилистые и образовали внутри вулкана нечто вроде винтовой лестницы, по которой было довольно удобно подниматься.
Что касается самого вулкана, то он, несомненно, совсем погас. Ни единой струи дыма не вырывалось из боковых трещин. Никакого гула, грохотания не выходило из этого темного, громадного колодца, который, быть может, простирался на бесконечную глубину. Все тут было неподвижно, тихо, мертво. В воздухе не чувствовалось сернистых испарений. Вулкан не погрузился в сон – нет, жизнь здесь замерла.
– Кажется, попытка наша может увенчаться успехом, – сказал Смит. – Ты не очень устал, Герберт?
– Нет, нисколько.
Они продолжали подниматься по внутренним стенкам вулкана, когда вдруг кратер расширился над их головами. До сих пор они видели только клочок неба, обрамленный неровностями конуса, а теперь над ними с каждым шагом раскрывалось темно-синее небо, усеянное сверкающими звездами. И чем дальше они продвигались, тем больше звезд и созвездий Южного полушария появлялось в поле их зрения. В зените рдел Антарес из созвездия Скорпиона, чуть дальше сверкала звезда бета созвездия Центавра, которую считают ближайшей к Земле звездою. Воронка кратера все расширялась, и путники различили Фомальгаут из созвездия Южной Рыбы, созвездие Треугольника, и наконец, почти над самым Южным полюсом, засверкал Южный Крест, путеводная звезда этого полушария, которая, подобно Полярной звезде в Северном полушарии, указывает путь мореплавателям.
Было около восьми часов вечера, когда Смит и Герберт ступили на вершину горы, высшую точку вулканического конуса.
Кругом уже господствовала тьма, и глаз почти ничего не различал на расстоянии двух миль.
Была ли эта неизвестная территория окружена морем, или она соединялась на западе с каким-либо материком?
Этого нельзя было понять. На западе громоздились облака, сгущая темноту.
– Невозможно различить, где море, где земля! – сказал Смит.
Но вдруг на горизонте появился слабый свет, который медленно опускался по мере того, как туча поднималась к зениту.
То был серпик луны, уже готовый исчезнуть, но он достаточно высветил линию горизонта.
Смит
