от изумления, моряк обратился к Набу:
– Надо приниматься за стряпню, Наб! Я подкину дров и приготовлю вертел, а вы пока потрошите дичину.
– А как ты будешь жарить ее? – спросил Герберт.
– Как обычного поросенка, – отвечал Пенкроф.
Скоро огонь весело затрещал, и от жаркого начал распространяться аппетитный запах.
Снесенные и разрушенные водой перегородки были снова поставлены, коридоры мало-помалу нагревались, и в «Трубах» сделалось уютнее и теплее.
Инженер и его товарищ, остававшиеся дома, как видит читатель, не сидели сложа руки.
Смит почти совершенно поправился и пробовал свои силы, взобравшись на верхнюю площадку утеса.
Отсюда глаза, привыкшие верно определять видимые пространства и возвышенности, устремились на конус, который он намеревался на следующий день исследовать, и он долго рассматривал четко очерченную вершину.
– Мне кажется, – сказал он Спилетту, – что эта гора находится отсюда милях в шести к северо-западу и возвышается на три тысячи или на три тысячи пятьсот футов над уровнем моря. Следовательно, с ее вершины можно обозреть окрестности по крайней мере миль на пятьдесят. Я надеюсь, что завтра мы окончательно решим вопрос, где мы – на материке или на острове.
– Сегодня ужин на славу! – говорил Пенкроф, приглашая товарищей подкрепиться.
Жаркое было очень вкусно, особенно для голодных. Водоросли и найденные в лесу орехи заменили десерт.
Во время ужина инженер говорил мало. Он был занят мыслями, как лучше устроить на следующее утро исследование горы.
Раз или два Пенкроф начинал разговор об этих исследованиях и высказывал, как, по его мнению, всего лучше приняться за дело, но Смит, как человек методичный, не пускался по этому поводу в длинные рассуждения и в ответ на все речи моряка ограничивался только легким наклоном головы.
– Завтра, – говорил он, – мы узнаем что-нибудь положительное, и тогда видно будет, что нам делать.
Когда ужин был окончен, в костер подкинули несколько охапок сучьев, и обитатели «Труб», в том числе верный Топ, уснули глубоким сном.
Ничто не нарушило мирного спокойствия этой ночи, и на следующее утро, 29 марта, все проснулись бодрые, готовые предпринять экспедицию, которая должна была определенным образом решить их участь.
Все были готовы отправиться в путь.
– Я захватил с собой остатки дичи; хватит еще на целые сутки, – сказал Пенкроф.
– Да я надеюсь, что по дороге нам удастся пополнить свои припасы, – сказал Герберт.
– Оно, конечно, надеяться можно, а все-таки лучше запастись готовым, – отвечал моряк.
Так как стекла, с помощью которых Смит зажигал мох, были снова вставлены в часы, то Пенкроф решил воспользоваться жженой тряпкой.
– Вот и трут готов! – сказал он.
Что же касается кремня, то в почве в нем не было недостатка.
Было семь часов утра, когда исследователи, вооруженные дубинами, покинули
