он начал «придумывать».
Он нашел немного сухого мха и два камешка.
– Попытаемся!
Он усердно принялся ударять камнем о камень; скоро полетели искры, но мох был недостаточно сухой и никак не хотел воспламеняться, и, кроме того, эти искры были вовсе не похожи на те, какие выбиваются из куска стали.
– Нет, из этого ничего не выйдет! – сказал огорченный Пенкроф. – Попробуем теперь тереть кусочки дерева, как делают дикари. Помоги-ка, Наб! Не очень-то я верю в это средство, а все-таки попытаться не мешает…
Бравый моряк и Наб выбрали две сухие деревяшки и принялись за дело.
Но как они ни старались, все понапрасну. Они только разогрели куски дерева и еще больше разогрелись сами.
После часовой работы с Пенкрофа полил градом пот, и он с горькой досадой отшвырнул от себя куски дерева.
– Я тогда поверю, что дикари этим способом добывают огонь, когда зимой будет жарче, чем летом! – сказал он. – Скорее загорятся мои руки, если их тереть, чем эти деревяшки!
– Ты напрасно сомневаешься, Пенкроф, – сказал Герберт. – Достоверно известно, что дикари именно этим способом добывают огонь…
– Ладно! Ладно!
– Но может быть, они используют для этого какое-нибудь особое дерево… А потом, нужна еще и сноровка. У нас, может, нет сноровки?..
– Ладно! Ладно!
Досада бравого моряка продолжалась недолго. Когда Герберт, подняв брошенные им деревяшки, в свою очередь принялся усердно тереть, Пенкроф не мог удержаться от смеха.
– Хочет нас с тобой перещеголять, Наб, да не перещеголяет! – сказал он. – Три, дружище, три!
– Я тру, – отвечал, смеясь, Герберт, – но я вовсе не имею претензии вас перещеголять. Я просто хочу согреться, потому что мне тоже надоело дрожать от холода. Ты увидишь, Пенкроф, что скоро мне будет так же жарко, как и тебе!
– На здоровье, на здоровье, дружище! – отвечал моряк. Затем он обратился к Спилетту: – Приходится сидеть без огня, господин Спилетт!
– Да, Пенкроф, – отвечал Спилетт, – но погодите, проснется Смит – и огонь тотчас же запылает!
В ожидании будущих благ Спилетт спокойно улегся в коридоре на песке и уснул.
Герберт, Наб и Пенкроф последовали его примеру, а Топ свернулся у ног своего господина.
На следующее утро, 28 марта, Смит проснулся около восьми часов.
Остальные уже были на ногах и ожидали, когда он откроет глаза.
Первые слова Смита были те же, что и накануне:
– Остров или материк?
Очевидно, эта мысль не покидала его ни на минуту.
– Мы сами не знаем, господин Смит, – ответил ему Пенкроф.
– Вы еще не знаете?
– Но мы узнаем, – прибавил Пенкроф, – когда вы нас поводите повсюду…
– Я надеюсь, что могу начать исследования, – отвечал Смит.
Он без особенных усилий поднялся.
– Вот это по-молодецки! – радостно воскликнул моряк.
– Я
