Такако была в простом белом хлопчатобумажном платье, легкий ветерок спасал ее от августовской жары севера Калифорнии, но она скучала по влажной прохладе Сиэтла, бесконечным дождям в заливе Пьюджет, смеху друзей и горизонту, не ограниченному сторожевыми вышками и оградой из колючей проволоки.
Такако подошла к зданию, в котором размещалась администрация лагеря. Она назвала себя охранникам, и ее провели по длинным коридорам, через просторные помещения, заполненные рядами непрерывно стучащих пишущих машинок, с висящим в воздухе затхлым табачным дымом. Наконец девушка оказалась в маленьком кабинете в дальнем конце. Дверь за ней затворилась, приглушая шум разговоров и канцелярской техники.
Такако не знала, зачем ее вызвали. Она стояла, глядя на мужчину в военной форме, который развалился за письменным столом, откинувшись назад, и курил сигарету. Электрический вентилятор у него за спиной гнал дым на Такако.
Заместитель директора разглядывал стоящую перед ним девушку. «Хорошенькая япошка, – подумал он. – Настолько хорошенькая, что можно было бы даже забыть, кто она такая». Он буквально сожалел о том, что придется ее отпустить. Если бы девчонка осталась здесь, это могло бы стать приятным развлечением.
– Вы – Такако Ямаширо, «девушка Нет»?
– Нет, – возразила Такако. – Я не отвечала «нет» на вопросы. Я обосновывала свои ответы.
– Если бы вы были лояльны, вы бы просто везде написали «да».
– Как я уже объяснила в анкете, эти вопросы были бессмысленными.
Заместитель директора махнул рукой, приглашая ее садиться. Выпить он ей не предложил.
– Вы, японцы, крайне неблагодарные, – сказал заместитель директора. – Мы поместили вас здесь для вашей же безопасности, а вы только и делаете, что жалуетесь, протестуете и ведете себя недоверчиво и враждебно. – Он посмотрел на Такако, приглашая ее возразить.
Однако та ничего не сказала, вспоминая страх и ненависть в глазах соседей и однокурсников.
Подождав немного, заместитель директора сделал глубокую затяжку и продолжал:
– В отличие от вашего народа, мы не дикари. Мы знаем, что бывают хорошие япошки и бывают плохие; но вопрос в том, где кто. Поэтому мы чуть приоткрываем дверь и задаем вопросы. Хорошие япошки проваливаются, а плохие остаются в сетке. Каждый человек ведет себя в соответствии со своей природой, и различить лояльных и нелояльных не составляет труда. Но тут появились вы и все усложнили.
Такако открыла было рот, но затем передумала. В мире этого человека она могла быть лишь «хорошей япошкой» или «плохой япошкой». В нем не было места для просто Такако Ямаширо, свободной от ярлыков.
– Вы учились в колледже? – переменил тему заместитель директора.
– Да, на физическом факультете. Я уже готовилась к защите диплома, когда произошло это…
– Никогда не слышал о девчонке-физике, япошке или нет, – присвистнул заместитель директора.
– В группе я была единственной женщиной.
