телосложения.
Но лица их поразительно разнились.
– Нет, – ответил Камран, устало даже для самого себя. Острая кромка его гнева понемногу начинала тупиться. – Что касается твоего энтузиазма по поводу моей мучительной кончины, то в этом я не сомневаюсь. Я говорю исключительно о твоей оценке ущерба, который, по твоим словам, я произвел.
Ореховые глаза Хазана сверкнули, но это было единственным внешним признаком его разочарования. Тон его остался спокоен.
– Если вы не уверены, что ваше деяние не было роковой ошибкой, это говорит о том, что вам, сир, следует проверить свою шею у дворцового мясника.
Камран почти улыбнулся.
– Вы находите это забавным? – Хазан сделал выверенный шажок ближе. – Вы всего лишь оповестили все королевство о своем присутствии, выкрикнули в толпу подтверждение своей личности, обозначили себя мишенью, будучи совершенно беззащитным…
Камран ослабил застежку у горла и позволил плащу упасть. Окровавленное одеяние тут же подхватили невидимые руки, и слуга, подобный призраку, вскочив с места, скрылся из виду. В ту же секунду, когда перед глазами мелькнула снода слуги, в памяти снова всплыла та девушка.
Камран мрачно провел рукой по лицу. Он уже позабыл о засохшей крови мальчишки на своих ладонях и надеялся, что сможет забыть снова. Он слушал выговоры министра лишь вполуха – он не был с ними согласен.
Принц не считал свои поступки глупыми и не думал, что интересоваться делами низших сословий – выше его достоинства. С глазу на глаз Камран вполне допускал, что это может быть бесполезным занятием: если он станет разбираться в каждой стачке на городских улицах, то едва ли найдет время, чтобы сделать вдох, – но забота о жизни ардунианцев была прямой обязанностью принца, а утреннее кровопролитие показалось ему не просто случайным проявлением насилия. И чем дольше Камран размышлял об этой ситуации, тем более гнусной она ему представлялась, а ее действующие лица казались сложнее, чем выглядели на первый взгляд. В тот момент принц счел разумным вмешаться…
– В разборку двух бесполезных существ, которым лучше было решить все между собой, – с легким укором заметил Хазан. – Девушка предпочла отпустить мальчишку, а вы решили, что она сглупила, и захотели поиграть в Бога? Нет, не отвечайте. Не думаю, что хочу слышать ответ.
Камран бросил на министра косой взгляд.
Губы Хазана были сжаты в тонкую линию.
– Я мог бы найти смысл в этом вмешательстве, если бы тот парень действительно убил девушку. Но, несмотря на это, – категорично изрек министр, – я не вижу никакого оправдания вашему безрассудному поведению, сир, никакого объяснения вашему легкомыслию, кроме гротескной потребности побыть героем…
Камран устремил взор в потолок. Он мало что любил в своей жизни, но всегда высоко ценил красоту симметрии – осмысленной последовательности. Сейчас он разглядывал высокие сводчатые потолки и искусную резьбу альковов: каждый проем и каждая
