обычна.
Принц вернулся во дворец неделю назад, и с каждым днем его тревога только возрастала – король так и не ответил на его записку даже спустя семь дней, и Камрану делалось все беспокойнее и беспокойнее без задания и без воинов. В этот самый момент Хазан как раз излагал те же мысли, допуская, что именно эта нетерпеливость принца…
– …возможно, единственное правдоподобное объяснение ваших действий сегодня утром.
Это так. По крайней мере, с тем, что ему не терпелось вернуться к исполнению своих обязанностей, Камран мог согласиться. Ему снова предстоит отбыть из дома, понял он.
И скоро.
– Меня утомил этот разговор, – отрезал принц. – Будь добр, помоги мне поскорее покончить с ним и скажи, что тебе нужно. Мне пора в путь.
Хазан замешкался.
– Да, сир, разумеется, но… Разве вы не хотите выяснить, что стало с этим ребенком?
– Каким ребенком?
– С мальчиком, конечно. С тем, чья кровь и сейчас обагряет ваши руки.
Камран застыл, гнев его внезапно вспыхнул с новой силой. Для того, чтобы разжечь огонь, который потускнел, но еще не угас, нужно совсем немного, осознал принц.
– Нет.
– Но вас может утешить тот факт, что он еще не умер.
– Утешить меня?
– Вы выглядите расстроенным, Ваше Высочество, и я…
Камран сделал шаг вперед, его глаза сверкнули. Он внимательно всмотрелся в лицо Хазана: в изломанный изгиб его носа, в подстриженные пепельно-русые волосы. Кожу министра так густо усеивали веснушки, что его брови были едва различимы; в детстве над ним издевались по множеству причин – трагических, казалось бы, во всех отношениях, кроме одной: именно страдания Хазана и послужили причиной их первой встречи с принцем. В тот день, когда Камран заступился за незаконнорожденного ребенка одного из придворных, этот ребенок преклонил колени и поклялся в верности молодому принцу.
Даже тогда Камран пытался не замечать того, что считал ниже своего уровня, однако ему это не удалось.
Не удавалось и сейчас.
– Ты забываешься, министр, – мягко напомнил он. – Переходи к делу.
Хазан склонил голову в поклоне.
– Ваш дед ожидает вас. Он хочет вас видеть незамедлительно.
Камран на мгновение застыл, веки его опустились.
– Понятно. Значит, ты не преувеличивал свое разочарование.
– Нет, сир.
Принц открыл глаза. В отдалении замелькал калейдоскоп красок, постепенно ставший ярче. До Камрана донесся шелест шепотков, мягкие шаги снующих слуг, легкое шуршание шелковых снод. Никогда принц не обращал на это столь привычное одеяние такого внимания, но теперь каждый раз, когда снода попадалась ему на глаза, он вспоминал ту проклятую служанку. Шпионку. Он едва не свернул себе шею, чтобы избавиться от этой мысли.
– И
