пассивность населения в борьбе с преступностью. Заместитель наркома внутренних дел Татарской республики отмечал, что в начале двадцатых годов трудность борьбы с конокрадством заключалась в том, что терроризированное шайками конокрадов население укрывало их[138]. То есть не только не способствовало изобличению, но противодействовало ему в отношении преступников, совершавших одно из самых опасных, с точки зрения крестьянина, преступлений.
Эти опасения играют весьма важную роль также тогда, когда активность следует проявить для изобличения руководства того предприятия или учреждения, на котором гражданин работает. Они коренятся в имеющих место в жизни случаях давления со стороны изобличаемого на подчиненных до того, как против него следственной властью были предприняты какие-либо санкции, или же в случаях, если он, несмотря на изобличение, остался руководителем. Формы давления, подчас принимающие характер самой настоящей расправы, разнообразны: увольнение, создание невыносимых условий для работы и т. д., словом, все то, что может придумать недобросовестный администратор, стремясь воспрепятствовать своему разоблачению, либо отомстить за него. Представление о возможных кознях правонарушителей, бытующее в определенных кругах общества, многократно превосходит их действительные возможности.
Следует отметить, что страх подвергнуться гонениям порой препятствует проявлению активности со стороны лиц, искренне возмущающихся преступлением.
В одном из номеров «Известий» Г. Меликянц повествует о молодом инженере, знавшем о преступных действиях руководства Ташкентского хлопкоочистительного завода, желавшем пресечения их преступной деятельности, однако не решавшемся выступить открыто. Корреспондент «Известий» пишет об инженере: «Он смотрел на меня так, словно хотел сказать: “Что-что, а жизнь я знаю. Вот, приезжайте, проверьте, снимите этих людей с работы, тогда и я развяжу язык”».
В тех случаях, когда само по себе событие преступления не вызвало активных действий по оказанию помощи следователю со стороны гражданина в связи с тем, что он не считал свою помощь необходимой или по другим причинам, дальнейшая активность этого гражданина зависит от промежутка времени, прошедшего между восприятием события преступления и восприятием сообщения органов расследования о помощи.
С течением времени под влиянием более свежих впечатлений острота чувств, которые вызвало преступление (возмущение, жалость и т. п.), притупляется. Не этим ли отчасти следует объяснить и существующие, как правило, различия в показаниях одного и того же лица при предварительном расследовании и в суде.
Показания, даваемые в зале судебного заседания, у добросовестных свидетелей в большинстве случаев более благоприятны для обвиняемого, чем предшествующие им.
Таковы факторы, определяющие активность трудящихся,
См.:
