обижаться!
– Да пошёл ты… – крикнул вышедший из себя мальчик, в конце добавив нецензурное и матное выражение, и, откинув в сторону учебник, поднялся из-за стола.
– Что ты сказал?! – чуть ли не задохнулся от такой наглости сына отец. Такого от подростка он сейчас точно не ожидал. Он не думал, что всё зайдёт так далеко. Глава семейства надеялся, что сын одумается и спокойно согласится с ним, но этого не произошло. И как только Дмитрий Николаевич услышал такое от сына, в его висках тут же бешено застучал пульс от злости, а кулаки сжались. Он изо всех сил сдерживался, чтобы со всей силы не треснуть сына по его наглой физиономии.
– Что слышал! – проговорил себе под нос Антон, конечно же, понимая, что сейчас отец итак разозлён до предела, и лучше его больше своими пререканиями не злить. Но дух противоречия взял над мальчиком вверх и он остановиться уже не мог.
Подросток напоследок кинул на отца презрительный взгляд и, скривившись в наглой ухмылке, хотел уже с гордо поднятой головой удалиться из комнаты, чтобы не видеть, как отец будет злиться из-за того, что он ему сейчас сказал, но не тут-то было.
Мужчина выйти сыну из комнаты не позволил. Он грубо схватил его за шиворот, когда мальчику оставалось сделать буквально несколько шагов до двери, и, даже не собираясь рассчитывать силу, толкнул его обратно на своё место. Но толкнул Дмитрий Николаевич его слишком сильно, и мальчик, пролетев мимо кресла, чуть не грохнулся на пол, но успел схватиться за край шкафа и, лишь отделавшись болезненным ударом об кровать, задел торшер. Свалив торшер на пол, подросток случайно наступил на него. Раздался громкий треск ломающегося торшера и звон разбивающейся лампочки.
В комнате сразу же наступила тишина. Антон сначала молча смотрел на разбитый торшер, потом кинул удивлённый и шокированный взгляд на отца, потому что не ожидал от него подобного. Отец был всегда сдержанным человеком, и максимум мог накричать на него, но руки не распускал никогда, а тут… Видимо, он его, и правда, очень сильно разозлил, и сейчас с отцом надо было быть как можно аккуратнее.
А глава семейства тем временем пронзал сына таким злым и строгим взглядом, что тому тут же стало не по себе. Мальчик снова перевёл взгляд на торшер и, посмотрев на осколки стекла около своей ноги, раздражённо пнул ногой всё, что осталось от торшера и, подняв глаза на отца, проворчал:
– Ты что творишь?! А если бы эти осколки отлетели в мою ногу?
– Ничего бы с тобой не случилось! – безразлично махнул рукой мужчина. – Пережил бы!
– Ненормальный, – еле слышно пробурчал Антон, но отец этот еле слышный шёпот услышал.
– Не смей так со мной разговаривать! – снова закричал он и сделал шаг к сыну. – Следи за своим языком! Я вижу, ты совсем распоясался, да? По-хорошему с тобой говорить уже нельзя?
– А что тебе не нравится? – сделал невинный взгляд подросток, но на его губах заиграла дерзкая улыбка, которая и выдала его.
– Не надо строить
