Федора Жеребца о том, для кого тот чеканил деньги не по установленному весу. Чтобы выведать правду, посадник напоил обвиняемого допьяна и в таком состоянии допрашивал. Монетчик оговорил восемнадцать человек[50]. С тех пор минуло пять с половиной веков…
Таким образом, с учетом вышеизложенного можно сделать вывод о том, что вопросы методики расследования преступлений в Древней Руси лишь эпизодически и неподробно затрагивались в отдельных законодательных актах.
§ 4. Возникновение инквизиционного процесса на Руси
Постепенно практически полное преобладание состязательного процесса начинает уменьшаться. Уже в эпоху действия Русской Правды наблюдаются определенные попытки поставить преследование преступлений на публично-правовую почву. Это сказывается, например, в установлении обязанности общины уплачивать «дикую виру» (денежное вознаграждение) и производить расследование, когда виновный в преступлении не был известен.
Например, в ст. 24 Псковской судной грамоты подчеркивается активная роль судей в процессе, что не свойственно состязательному процессу. Суд ведет следствие, посылает своих людей на место для выяснения обстоятельств дела[51].
Преступления начинают рассматриваться не только как нарушение прав частных лиц, но как нарушение общего законного порядка в государстве. Община постепенно становится помощницей в расследовании важнейших преступлений, принимая на себя обязанность разыскивать и выдавать преступников независимо от требования частного лица. Эти функции общины постепенно усиливались по мере усиления централизованной государственной власти.
Постепенно в Европе и России обвинительное судопроизводство сменилось следственной, или «инквизиционной» («розыскной») его формой, суть которой заключалась в том, что процесс по делу начинался по инициативе государственного органа или должностного лица. При этой форме процесса обязанность собирать по делу доказательства как изобличающие обвиняемого, так и оправдывающего его, принимает на себя государство. В ходе разбирательства выстраивалась особая система судебных доказательств, так называемая система формальных или легальных доказательств. В случае непризнания вины обвиняемым применялись разнообразные пытки[52] в целях получения признания в содеянном, которое признавалось лучшим из всех доказательств («царицей доказательств»). Пытки были самым распространенным способом «установления» уголовной истины, устранив собой затруднения по достоверному изобличению преступника устаревшими доказательствами: ордалиями и т. п. Свидетельские показания в инквизиционном процессе оценивались по формальным признакам; особое значение при этом придавалось не существу показаний, а личности свидетелей, которые в любом случае давали свои показания после принесения ими присяги, считавшейся гарантией правдивости свидетельских показаний. В качестве других, менее значимых доказательств рассматривались результаты осмотра,
См. об этом: Куницын А. Историческое изображение древнего судопроизводства в России. СПб., 1843. С. 102–103.
См.: Российское законодательство Х-ХХ веков / Под общ ред. О. И. Чистякова. Т. 1. М., 1984. С. 357.
Подробнее об этом см.: Strombeck. Einige Wovte über den Beweis // Hitzigs Annalen. Jahrgang, 1831. Bd. X. P. 52–53; Калачев H. Об уголовном праве по судебнику царя Иоанна Васильевича // Юридические записки. 1842. Т. 2. С. 399; Кистяковский А. Ф. Элементарный учебник общего уголовного права с подробным изложением начал русского уголовного законодательства. Часть общая. Киев, 1882. С. 16; Ланге Н. И. Древнее русское уголовное судопроизводство. СПб., 1884. С. 141–144, 244–245; Волков А. Древнее уголовное судопроизводство в г. Ревеле. Ревель, 1889. С. 9–10; Леонтович Ф. И. Областные суды в Великом княжестве Литовском // Журнал Министерства юстиции. 1910. № 10. С. 124; Розин H. Н. Уголовное судопроизводство. СПб., 1914. С. 45–46; Бочкарев В. Дореформенный суд // Сборник «Судебная реформа». Т. 1. М., 1915. С. 220; Обуховский В. А. Уголовные доказательства в истории и советском праве. Харьков, 1926. С. 26–28; Голунский С. А., Рогинский Г. К. Техника и методика расследования преступлений. Вып. I. М., 1934. С. 6–7, 9.
