пальцем в потолок.
– Я уже думал о поправке… – подхватил Фогель, но осекся под смертоносным взглядом Главного.
– О чем вы думали, мне наплевать. Лично я думаю о том, как спасти газету и собственную задницу. За одно, если повезет, твою (он выразительно кивнул в сторону Арсика). Буренина спасать уже не надо, а ваша, Ефим Романович, положа руку на сердце, меня во всех смыслах не волнует.
Как большой знаток и ценитель языка, Фогель отдал должное всей пошлой двусмысленности, но и хлесткости этого заявления.
– Вот текст, – продолжил Малинин, вынув из ящика стола три стандартных листка и вручив экземпляры. – Ваши соображения?
Фогель прочел:
ПОПРАВКА
«В субботу, 20 апреля на 12-й странице нашей газеты в разделе «Ответы на кроссворд, опубликованный в предыдущем номере»» допущена досадная опечатка. Под № 9 по горизонтали правильный ответ «суслик». Приносим извинения читателям. Виновные строго наказаны».
– Я бы снял последнюю фразу, – робко предложил Фогель. – Она как бы поднимает градус произошедшего, возводит все в ранг большого скандала. А само понятие «опечатка» с этим не сообразуется. Ну, опечатка, опечаточка, подумаешь!..
– Согласен, – подхватил Арсик, – мы такой фразой интригуем любопытный народ. Кроссворды отгадывает процентов десять читателей. А тут все полезут смотреть, за что в редакции головы поотрывали.
– Идиоты, кретины! – вдруг завопил Малинин, и его, казалось, от рождения бледные впалые щеки мгновенно сделались пунцовыми. – Положил я на ваш народ и на ваших гадателей! С прибором! Я не для них поправку пишу? Я для него!.. – И редактор ввинтил указательный палец в пространство над головой. Для него и для его людей! Для министерства печати. Для наших левых шизоидов-недобитков, которые, чего доброго, решат, что это форма протеста, и начнут орать «Мы с тобою, Малинин!»
– Делайте, как знаете, – обреченно согласился Фима. – Мне все равно. Я сказал правду. Понимаю, когда позвонят оттуда, свалите все на меня. Отдаю себе отчет – сотрудничать со мной газета больше не станет («Да уж! – нервно вставил Малинин»), но взываю к вашей порядочности. По крайней мере, прошу донести и мою версию случившегося, поскольку мне туда не достучаться.
– Они сами к вам постучат, – с нескрываемым сарказмом бросил Малинин, и Фима, выйдя из кабинета, с холодящей душу явственностью осознал: так и будет.
Чудовищное настроение усугублялось вестью о смерти Буренина. Так неожиданно, приличный человек, образованный, воспитанный… Не связано ли как-то с «сусликом»? Узнал, перенервничал, сердце?.. А когда успел стереть файл? И зачем? Странно… Ведь таким образом он банально подставляет себя: признать оплошность безопасней, чем в спешке заметать следы.
Юлька ждала с ужином. Изо всех сил скрывала, что волновалась безумно. Солнышко мое, кого ты пытаешься обмануть!
Ультимативно заявила:
– Сперва поешь, потом – разговоры.
