«Пошли!» – скомандовал Малинин, и они поспешили за ним по редакционным коридорам, спустились, игнорируя лифт, двумя этажами ниже и вошли в офис отдела информации.
– Где компьютер Ладушкина? – выстрелил Малинин в пространство офиса, в котором за перегородками размещалось восемь сотрудников. Семеро вскочили в изумлении. Девушка с округлым, восково – бледным лицом молча указала себе за спину, где зияла пустая рабочая «ячейка», а на столе дремал дисплей.
– …Вас зовут?…
– Дина! – поспешно пролепетала девушка. Глаза ее выдавали готовность сообщить и куда более интимную информацию.
– Вы знаете пароль компьютера Ладушкина?
– Конечно. Козлы.
– Что?
– «Козлы», пароль такой…
Малинин одарил девицу взглядом, полным сострадания, какое испытывают к убогим, и включил системный блок.
В почте в разделе «Входящие» ни кроссворда № 28 от 19 апреля, ни ответов на него не было вообще. Соответственно, и в «Отправленных» – тоже. Предыдущие фогелевские файлы благополучно размещались в именованной папке. Малинин со скоростью уверенного пользователя покопался в недрах почтовой программы, залез в другие. С тем же успехом.
У дежурного охранника взяли ключи от кабинета Буренина. Действовали на удачу: вдруг его компьютер незапаролен. Так и оказалось. Но никаких следов злосчастного кроссворда № 28 Малинин не нашел. Фогель и Арсик молча следили за поисками, наверняка испытывая похожие ощущения: происходящее напоминало интригующий эпизод какого-то детектива.
Вернулись в кабинет Малинина. Главный раскурил трубку, Арсик разжег сигарету и сочувственно поглядел на некурящего Фогеля. В эту минуту Фима впервые пожалел о том, что двадцать лет назад завязал с никотином. Дым в кабинете сгущался, как тучи над невольным автором злополучного «суслика». Фиму истязала страшная догадка: три звена из четырех безнадежно выпали. Ладушкин и Буренин, скорее всего, избавились от улик, Арсик вывел кроссворд за сферу своих обязанностей. Если не считать Малинина, по идее отвечающего за все, Фима остается героем-одиночкой, бросившим отчаянный вызов всемогущему теневому лидеру страны, которого, так уж выходит, издевательски обозвал грызуном семейства беличьих.
– Итак, что мы имеем!? – произнес Малинин, и вид его с трубкой у губ напомнил Фиме следователя-садиста из американского фильма, название которого вылетело из головы.
– Не знаю, что вы имеете, но поиметь хотите меня, – тотчас вставил Фима.
– Боюсь, Ефим Романович, иметь вас будут совсем другие люди и в другом месте, – резонно заключил Малинин. – И все же… Давайте исходить из вашей невиновности. Допустим… Допустим, вас взломали и искусно подсунули… – Малинин осекся, явно не желая называть фамилию… Предположим, наши проморгали и решили смыть следы. Но скажите на милость, как злоумышленник мог сделать ставку на безответственность сразу троих сотрудников газеты?
– Двоих, – немедленно среагировал
