style="font-size:15px;"> Триэль посмотрела на меня безучастно и вздохнула. Она понимала. Она была готова. А я нет, бляха-муха! Кто недавно обещал, что больше никто ее не обидит! И на тебе! Но если не подчиниться, проблемы будут серьезные. У меня могут отобрать плантацию и рабов в пользу какого-нибудь чокнутого живодера. Господи, за что мне все это?!
Дворецкий принес кнут, и я едва не застонал от безысходности. Из плетеного кожаного ремня торчали ржавые гвозди с остатками запекшейся крови и еще чего-то мерзкого. Скорее всего кожи, но я старался не думать об этом. Ну почему слуга не принес другой? Или в этом концлагере только такие и держат?
От кнута воняло гнилью. Я взял его за кончик и потащил за собой как дохлую змею. Триэль послушно шла рядом, наблюдатели позади. Рабы провожали нас короткими взглядами и продолжали ковыряться в земле.
– Прости, – как можно тише выдохнул я, но Триэль наверняка услышала. – У меня нет выбора…
Легкий кивок рыжей макушки. Она понимает. Она согласна.
И тут в голове всплыло одно словечко, которое я терпеть не мог дома. Коррупция! Быть может, она и тут работает? Стоит проверить.
– Начальник, давай договоримся.
– О чем? – хмыкнул Ларн.
– Плачу по золотому за каждый удар. А вы пишете в своих рапортах или протоколах, что все было на самом деле. Поймите, не хочу портить такую красоту.
– Исключено.
– Ну может какую-другую рабыню отхлестать? Да хоть вот эту, – я кивнул на тощую замухрышку с мотыгой.
Наблюдатель покачал головой.
– Нет. Нас интересует только Триэль.
– Ну а скидку сделаете? Пятьдесят золотых вам и вашему напарнику. И пять ударов…
Эсесовец расхохотался.
– Пять? Маловато.
– Ладно, десять.
– Двадцать и по сотне золотых каждому.
– А меньше никак? Ударов в смысле.
– Никак. Иначе нас самих пороть будут.
Я велел Ромэлю подготовить чеки. До лобного места мы добрались вчетвером. Я поднял колодку, эльфийка безропотно вложила руки и шею в углубления. Скрипнули петли, дерево стукнулось о дерево. Я отошел на расстояние удара и махнул кнутом. Прежде мне не доводилось орудовать подобной штукой. Первый удар пришелся на колодки и почти не задел нежную обнаженную плоть.
– Тайр Авелин, – сухо протянул наблюдатель. – Так не пойдет.
Я обреченно вздохнул и ударил со всей силы. Триэль скрипнула зубами, но не проронила ни стона. На некогда белой и чистой спинке вздулся алый рубец с окровавленными точками по бокам. Я старался бить так, чтобы гвозди не рвали плоть. Получалось плохо. Раз нормально, раз кожу пропахивало будто бороной.
Рабыня выдержала три удара, после чего стала орать как кошка, которой отрывают хвост. С каждым криком я бледнел все сильнее, а рука дрожала как у пьяницы. На пятом ударе рык перерос в отчаянный рев. На шестой ноги девушки подкосились, и она упала
