обладать лишь самой малой проницательностью, чтобы читать тебя, как открытую книгу.
– Вот так обрадовал, – угрюмо заметила я.
– Твой лоб говорит об упрямстве и твердости характера, ты не из тех, кто легко поддается влиянию. Маленькая морщинка между бровями повествует о глубоком уме, о способности долго и напряженно думать о чем-то сложном и непонятном. Твои губы редко улыбаются, но именно в них твоя главная сила. Ты не даешь им свободы из скромности и сдержанности, но когда улыбаешься, становишься похожа на ребенка, невинному простодушию которого невозможно не поверить. Твоя улыбка рассказала мне о многом: об искренней доброте, о самоотверженности, о глубокой преданности и в то же время о страхе быть обманутой. Также дело обстоит и с глазами. Они смотрят слишком внимательно, слишком участливо, чтобы быть глазами эгоиста. Видно, что ты привыкла больше думать о других, чем о себе, привыкла больше радоваться, чем огорчаться, но при этом не вызывает сомнений тот факт, что в тебе есть какая-то тайная неугасимая печаль, с которой ты живешь много лет и от которой уже не надеешься избавиться.
– Хватит, хватит говорить об этом! – сказала я, закрывая лицо руками.
Мне становилось все более и более не по себе. Я чувствовала, что уже не владею собой так, как раньше. Так, как владела до встречи с Владом. Теперь значительная часть этой власти принадлежала ему. И я была бессильна это изменить.
Он, очевидно, догадался, что в своем изучении моего характера зашел слишком далеко, потому что тихо и робко произнес, облокотившись обеими руками на стол:
– Прости меня, Арин. Я не хотел на тебя давить. И я не собираюсь больше этого делать. Все будет так, как угодно тебе. Просто знай: тебе нечего бояться. Ты будешь счастлива со мной, как ни с кем другим.
Я подняла на него смятенный взгляд:
– Мы же только встретились!
Он невозмутимо пожал плечами:
– Иногда одной встречи бывает достаточно, чтобы все понять.
Его лицо было таким искренним, таким спокойным и открытым… Я все меньше и меньше была способна противиться силе его очарования. И вдруг меня посетила ужасная мысль.
Как всегда, не в силах скрыть свои эмоции, я резко вздернула голову и испуганно воззрилась на Влада. Мне было дурно от охватившей меня догадки, но не принять ее во внимание я не могла. Влад, естественно, тут же заметил мой ошеломленный взгляд, мое изменившееся настроение, и встревоженно спросил:
– Что случилось, Арина? Что тебя напугало?
Я не ответила. Я продолжала молча смотреть на него, охваченная самыми гнетущими подозрениями. Надо сказать, они не были лишены оснований. Все эти аморфные рассказы Влада, чрезмерная забота обо мне – без подвоха тут явно обойтись не могло! Он явно что-то скрывал, что-то очень некрасивое и неприглядное, о чем не собирался мне говорить раньше времени. И, кажется, я догадалась, что именно. Все дело в том, что он, что он…
– Ты извращенец? – бухнула я, таращась на Влада во все глаза. Его лицо отразило
