садилась всегда с нами на краешек стула и внимательно расспрашивала, как прошел наш школьный день: что самого смешного случилось или печального, какие выводы мы сделали или что почувствовали. Мне самому было интересно отвечать на ее вопросы, она каким-то чутьем улавливала самую суть происходящего и давала нам возможность научиться ощущать самих себя в разных ситуациях.
– Это я сейчас так мудрено говорю, – улыбнулся Саша. – Потому что вижу, что ты понимаешь, о чем я. Понимаешь ведь?
– Конечно, я сама так со своими детьми всегда общаюсь, – подтвердила я.
– Счастливые у тебя дети, – вздохнул он. – Но в детстве не улавливаешь масштаба пользы от таких разговоров. Мне просто было приятно, что мое мнение кому-то интересно, я чувствовал себя важным, нужным. Намного позже я преисполнился благодарности к Юркиной матери за то, что научила меня жить так, как я сам считаю правильным, не поддаваясь на уговоры и не давая себя втянуть в разные авантюры. Но про это я тебе отдельную книгу надиктую, приключенческую. Давай к философии вернемся, как ты просила.
Звали его мать Наталя, прям вот так, без мягкого знака. Она училась в пединституте, когда в Барнаул приехал по распределению молодой рабочий Валерий Прокопчук. Поженились быстро, родилась Аська, и я не знаю, получила ли Наталя диплом. Она как-то обмолвилась, что никто ей не помогал с младенцем, а она такая мать, что, скорее всего, с головой погрузилась в заботы о дочке. Валерий пропадал на заводе, делал карьеру, ему не до личной жизни было. Наталя так и осталась домохозяйкой. Но не такой, которая с обкусанными ногтями пирожки с утра до вечера печет и подолом со стола вытирает, нет! Она читала много и в Москву иногда с мужем ездила, если какие-то интересные постановки в театрах были. Она и с детьми общалась, не как с маленькими, а на равных, заставляя их думать: «В школе зубрежка, школа мыслить самостоятельно не учит, к сожалению…»
Мне казалось, что на ней вся семья держится. Отец, конечно, авторитет, крепкий и хозяйственный, но мать – фундамент. И если Юрка огорчал мать, я искренне переживал за нее. Делал он это не так часто, как Аська, но бывало. Учился мой товарищ хорошо и по дому помогал, но был каким-то чересчур принципиальным. Мало того, что брезглив не в меру, чем злил всех окружающих, так еще и свою честность напоказ выставлял. Ну промолчи ты, если соврать не можешь, но ему казалось, что все должны знать его мнение.
– Юрочка, зачем ты учительницу при всем классе обидел? Она же только из института, опыта мало, волнуется…
– Она ошиблась, надо было сказать ей, – объяснял Юрка.
– Нужно было при всех сказать? – допытывалась Наталя. – Ну подошел бы потихонечку или написал бы записку.
– И позволил бы безграмотной девице оценивать знания всего класса? – Юркино лицо пошло пятнами. – Мама, ты что говоришь такое?
– Тяжело тебе придется, – делала вывод мать. – Всегда думай, прежде чем что-то сказать. Иначе один останешься.
