небольшого, но «очень приличного», по словам Федора, кафе. Благо, таких «рабиновичей» с бритыми затылками и синими наколками на толстых бицепсах здесь оказалось не более половины зала, поэтому Густав и Гёйсе, опасливо оглядываясь, разместились за столиком в самом дальнем углу, а вместе с ними присел и уставший гид. Финн поставил канарейку на соседний стул, а сверху положил свой портрет, с шапкой он на всякий случай решил не расставаться.
Вышколенный официант в косоворотке прибыл незамедлительно и протянул всем троим меню. Это, видимо, был действительно традиционный ресторан, известный лишь узкому кругу лиц, так как даже листы меню были отпечатаны ижицей, которую не каждый-то русский прочтет, не то, что растерявшиеся проповедники! Однако, не желая показаться беспомощными, наши друзья наугад с умным видом тыкали в замысловатые названия, пытаясь угадать по удивленному лицу официанта, что же именно они заказали. Гид Федор справился с задачей куда быстрее и проворнее, и через некоторое время перед ними оказались:
Селедка в масле с кольцами лука, запеченная тыква и стакан молока – перед Густавом.
Постная тюря, бутылка мутного самогона 0,7 л и бублик «московский» – перед Гёйсе.
Икра белужья особого посола, салат мясной по-полежаевски, пельмени ручной лепки в глиняном горшочке, молодой цыпленок в винном соусе, нежная нерка под маринадом, шашлычки пикантные «Ассорти», душистый отварной картофель, водка «Столичная» 200 г., водка «Русская» 300 г., бокал свежевыжатого яблочного сока, домашний ржаной хлеб, блины и мед – перед Федей.
Трапеза началась. Густав подцепил лук, стряхнул с него каплю масла и, морщась, стал жевать. Гёйсе набрал в деревянную ложку тюрю и теперь напряженно ее обнюхивал. Федя трескал за обе щеки, обильно запивая все содержимым обоих графинов. Через десять минут, когда в графинах иссякло, он, раздобревший и с горящими щеками, любезно согласился обменять бутылку Гёйсе на что-нибудь из своих припасов. Густав и Гёйсе, все еще испытывая культурный шок, молча принялись за еду.
Вскоре гид основательно набрался, его лицо осунулось и приняло обычное одутловатое выражение, как будто вместе с водкой он впитал в свой организм еще и лишнюю Х-хромосому. Несомненным было только то, что все его прочие, в основном скрытые, таланты исчезали и меркли перед одним – умением стремительно нажраться за чужой счет.
– Я хочу предложить тост за друзей, которых мы обретаем…– наконец решился Густав, приподнимая рюмку с щедро налитым Федей самогоном. Гёйсе все так же боязливо поднес свою стопку к носу и принюхался.
– Ура, – хрюкнул гид и, в лучших традициях, опустился лицом в салат. Густав брезгливо отер со своего рукава брызги майонеза:
– И которых мы теряем, – добавил он и залпом выпил.
Самогон обжег горло и расцвел внутри горячим цветком. Пюйкеннен закашлялся и страшно скривился, но так же проглотил зелье. Спустя еще несколько минут они уже хохотали, живо
