Анны мы не разойдемся по разные стороны баррикады. Наверное, я все еще наивен. Я очень, очень наивен…
– Цончик, вы что, с ума сошли? – с порога закричала сестра, которая ставила мне капельницу, и кинулась ко мне. – Вам нельзя вставать!.. Что вы пьете?.. Где вы взяли спирт?.. Я сейчас крикну врача!
Она с опозданием схватила меня за руку и завладела уже опустошенной мензуркой. Ядреный медицинский, 96-ой, осушил рот и стянул язык. Но я проглотил его не морщась, хотя спазм сдавил мне горло.
– Врач… прописал… – с трудом произнес я сиплым голосом и лег, накрывшись простыней с головой.
4
Перед ужином меня перевели в палату, где зализывали свои раны пять мужиков. У них были куда более серьезные проблемы со здоровьем, чем у меня. Если не считать легкой головной боли, я чувствовал себя вполне сносно. Симулировать перед страдающими людьми мне было стыдно, и до тех пор, пока повариха не пригласила больных в столовую, я бродил по коридору, собираясь с мыслями.
Зря я, конечно, затеял эту маскарад с переодеванием в пальто Цончика. В те минуты, когда я стоял у дымящейся машины, мне казалось, что если я отступлю от нее на шаг, дам оттеснить себя милиции, смешаюсь с толпой зевак, то навсегда потеряю возможность выйти на следы того, кто навел на меня грабителей. Теперь выяснилось, что в кейсе были отнюдь не монеты, и моих незадачливых грабителей, невольно спасших мне жизнь, уже можно было вычеркивать из игры.
Меня теперь интересовал только Влад. Нетрудно было догадаться, для чего ему понадобилось отправить меня на тот свет. Человек скурвился, когда наступило время отдавать мою долю. Он подложил мне свинью, эквивалентную стам граммам тротила. Он уверен, что я вскрыл кейс, и меня разорвало на части. Он не сомневается, что поставил крест на мне вместе с моими претензиями на часть золота и на Анну. Что ж, я приду к нему с того света и объясню, что он не прав.
Вот только что делать с Анной? Неужели она была заодно с Владом?
Я вышел на лестничную площадку, где был установлен телефон-автомат для больных, но там было темно от желающих позвонить. Тогда я вернулся в отделение и, убедившись, что в коридоре никого нет, зашел в ординаторскую. Там, среди отвратительных гипсовых голов с проломленными черепами, расплющенными носами и свернутыми челюстями, я занялся телефоном.
Анна снова не отвечала. Еще несколько секунд я слушал ноющие гудки, потом с облегчением опустил трубку и прижал ее ладонью. Все-таки хорошо, что Анна не ответила. Слушать ее голос и молчать – слишком трудное испытание. Не надо торопиться, сказал я сам себе. Я сначала расквитаюсь с Владом, а потом найду Анну. Если она была с ним заодно, если знала об адской начинке кейса и хотела моей смерти, то я пришлю ей надгробную плиту со своим именем весом в тонну и навсегда уйду из ее жизни. Больше она меня не увидит.
Я помахал рукой изуродованным черепам и вышел в коридор. Калеки в пижамах и спортивных костюмах медленно выползали из столовой
