волнуется, что эта информация меня расстроит. Как будто я не заметила, что брюнетка выскользнула из-за стола вскоре после Никиты!
– Троянской! – Вдруг становится смешно.
– Что?
– Лошадь, наверное, троянская, если они в ней прятались.
– Не в ней, а за ней. – Егор интерпретирует мой смех по-своему. Думает, что я смеюсь над ним, над его рассказами. Что не поверю ему и не стану слушать, потому что слепо предана Никите. – Мое дело предупредить! – Насупившись, сжимает губы в бледную линию.
– А мое дело – быть слепой, – соглашаюсь примирительно. Я не собираюсь с ним спорить и ругаться тоже.
Внезапно Егор оборачивается и поднимает руку. Когда до меня доходит, что он делает, остается только покачать головой. Егор выиграл лот, над которым мы смеялись, – картину с фиолетовыми квадратами.
– Картина твоя, – говорит.
– За что ты меня так? – посмеиваюсь, однако не скрою, я впечатлена, хотя и толком не знаю чем.
– Ты сказала ее купить.
– Ты сделаешь все, что я скажу?
Егор делает глоток воды. Его лицо серьезное, строгое, как будто он раздумывает над моим вопросом. Потом смотрит на меня над краем бокала.
– Ни в коем случае! – говорит с нажимом. – Но картина твоя.
– Спасибо, но она не поместится в мою квартиру. Подари ее своей жене-жирафу.
– Значит, ты все-таки меня слушала?
– Ты с детства болтаешь всякие глупости, поэтому я слушаю тебя вполуха.
– Зараза ты!
– Ага, а ты типа дар небес. Откуда у тебя деньги на картину? Сам работаешь или тоже отцовскими деньгами разбрасываешься? – Это моя маленькая месть, но я улыбаюсь, потому что, не скрою, мне приятно болтать с Егором. Намного приятнее, чем слушать комплименты от Никиты.
Егор отвечает не сразу. Что-то в моих словах задело его, и он хмурится. Потом говорит, глядя на сцену.
– Не притворяйся, что я тебе интересен.
Пожав плечами, беру сумочку и поднимаюсь на ноги. Не получится у нас светской беседы, и не надо. Остался последний лот, аукцион почти закончен, а значит, и мои мучения тоже. Найду Никиту и, как только поговорим с мэром, исчезну, как и положено Золушке. Хоть в этот раз уйду красиво.
Единственное, что не хочется оставлять на этом вечере, так это вкуснейший торт с шоколадным и ванильным кремом. Я съела шоколад сверху, и от этого на языке осталась божественная сладость. А остальное – горечь с привкусом стыда. Нет разочарования сильнее, чем получить желаемое и обнаружить свою ошибку.
Около бара застаю неприятную сцену в самом разгаре. Бармен прижимает лед к скуле и возмущается, вокруг на полу разбитые бутылки и воняющая лужа алкоголя. Седовласый мужчина во фраке грозит заявить в полицию и позвонить в газеты. Королев-старший предлагает ему баснословные суммы в качестве компенсации, а мать Никиты плачет.
Виновника торжества и след простыл.
– Где он? – тихо спрашиваю, и мать пожимает плечами. Смотрит на меня с неприязнью, словно
