сообразила, много лет спустя. Она просто давила, как танк, всех, кто хоть как-то выделялся.
– И тебя в том числе?
– Всех, – повторила Маша. – Меня не слишком сильно: я прикладывала столько усилий, чтобы сливаться со стенами, что она это, очевидно, понимала. В чем в чем, а в уме и проницательности ей было не отказать.
– Дрянь какая-то законченная, судя по твоему описанию, – Бабкин снова взял фотографию, пристально вглядываясь в прелестное личико девочки в голубом свитерке.
Маша покачала головой.
– Она была сильной личностью. И абсолютно никого не боялась!
– Еще бы – при таком папе.
– Нет, Сереж, дело не в папе. Это черта характера. Светка могла родиться в трущобах и все равно плевала бы под ноги всем, кто пытался бы утвердить над ней свою власть. Заставить ее делать то, что она не хотела, не мог никто.
1995 год, районная школа
– Света, задержись на минутку!
Рогозина удивленно обернулась к завучу, сидевшей над тетрадями с красной ручкой. Завуч на этой неделе заменяла всех учителей подряд и к пятнице выглядела совершенно обессилевшей. «Дерьмовая работенка, – подумала Светка. – И как только на нее люди добровольно соглашаются?»
– Да, Инна Аркадьевна?
– Дежурный класс в полном составе с уроков сбежал, – сказала та, не отрывая взгляда от очередного сочинения. – Будь добра, пройдись со шваброй. Господи, что они пишут, что они пишут! – она всплеснула руками. – «Раскольников был продукт». Вот как это понимать? Какой продукт – маргарин, что ли?
– Продукт эпохи, Инна Аркадьевна.
– Ах, эпохи…
Завуч с бессмысленным взглядом покусала ручку.
– Маргарин, между прочим, тоже продукт эпохи, – рассеянно заметила она.
«Кукукнулась Голишкина, – констатировала Светка. – Шифер перегрелся на сочинениях».
– Простите, Инна Аркадьевна, я не поняла, что мне сделать, – вслух сказала она. Ей представилось, как она шагает по подиуму от бедра, помахивая шваброй. «А что, концептуальненько!»
– По классу пройдись, – повторила завуч. – Вон как меловые следы разнесли.
Рогозина с изумлением уставилась на нее.
– Пол помыть, что ли? – после долгого молчания уточнила она.
– Да-да, протереть влажной тряпкой.
Инна Аркадьевна принялась размашисто писать что-то на тетрадном листе, не обращая больше внимания на Светку.
Но Света так долго и пристально смотрела на нее, что завуч ощутила на себе тяжелый взгляд и очнулась.
– Да? Что? – на секунду она забыла, о чем говорила с этой красивой девочкой.
– Инна Аркадьевна, я не буду мыть пол.
– Прости?
– Я не буду мыть пол, – громко повторила Рогозина. Широко расставленные зеленые глаза смотрели
