был гнев.
– Если бы я могла переписать прошлое, я бы это сделала и успокоилась. Светка Рогозина – прирожденный манипулятор! Ух, как она обожала тыкать иголкой в уязвимые места. Четыре года утренней тоски перед походом в школу! Праздник всякий раз, когда она заболевала! Тьфу! А эти смешки в спину с шуточками! Когда вызывают на алгебре – а ты хорошо выглядишь, и Лёшка Демьянов смотрит на тебя со значением, – вдруг сзади доносится издевательское: «Куклачев в штаны наложил!» И Демьянов сразу делает вид, что перед ним вообще никого нет, пустое место! Или вон Сашку Стриженову до истерики доводили каждый раз, когда ее учителя на уроке вызывали: «Доска, иди к доске!»
– Почему доска? – тихо спросил Сергей.
– Потому что грудь была маленькая! И у меня тоже! Сова с Кувалдой дразнили меня плоскодонкой. И пальцами тыкали на физре в мой лифчик, который просвечивал из-под майки. И ржали: «Елина, давай мы тебе поролону туда напихаем!» Я каждый раз в раздевалке боялась, что они меня скрутят и исполнят обещанное – с Кувалды сталось бы! Да что там – я от театра Куклачева шарахалась лет до двадцати!
Бабкин против воли рассмеялся, и Маша тоже улыбнулась. Почему-то именно в этот момент у него мелькнуло смутное ощущение, будто жена что-то недоговаривает.
Но он слишком сильно жалел ее, чтобы прислушаться.
Сергей обнял ее, уткнулся в волосы.
– Ты чего мне в башку сопишь? – глуховато спросила Маша из-под его руки.
– Да так. Размышляю.
– О чем?
– О том, как хорошо, что я не учился с тобой в одной школе.
– А то бы что?
– А то бы я кое-кого придушил. Маленечко так. Не до смерти.
Маша рассмеялась:
– Рогозину-то? Да ты был бы в нее влюблен по уши, как все мальчишки!
Бабкин отстранился и сурово взглянул на нее сверху вниз:
– При чем тут Рогозина? Я бы придушил этого твоего Лешку Демьянова. Со значением он на нее смотрел, видите ли. Стервец!
Я наблюдаю за ними из окна на втором этаже, прячась за шторой. Они прибывают с большими интервалами, но я не схожу с места, словно боюсь что-то упустить.
Первое впечатление, вот что!
Бывшие мои одноклассницы выбираются из машин, одергивают юбки и оглядываются. Одна сама подхватывает свой чемодан, смущаясь таксиста. Другая ждет, чтобы это сделали за нее. У третьей всего лишь небольшой рюкзак – она приехала налегке и уверена, что скоро пошлет нас к черту.
Многое можно сказать о человеке по тому, как он ведет себя на новом месте.
Я, например, первым делом смотрюсь в зеркало.
Не могу сказать, что мне по душе мое отражение. Волосы кажутся тусклыми: уже не сияющее золото, а паутинка, кое-где с сединой. Глаза – что ж, глаза зелены. Но на белке правого краснеет лопнувший сосудик. Он может испортить весь эффект.
