с водой из-под крана, она сунула в него градусник и попросила делом доказать Белкину гипотезу.
Шверник набрала побольше воздуха. Шверник открыла рот. Шверник обратилась к воде как к могущественному источнику жизни.
– Грейся! – требовала Белла, делая над стаканчиком пассы.
– Дай мне тепло! – умоляла она.
– Я изменю твою кристаллическую решетку! – угрожала Шверник.
Вода насмешливо покачивалась в стаканчике. Градусник невозмутимо показывал двадцать два градуса.
Через сорок минут Белка выдохлась. Не доверяя термометру, она макнула палец в воду и зарыдала от осознания своего фиаско.
– Голубушка, что ж поделать, – утешала ее химичка. – Это законы природы.
– Я тоже природа! – утирала слезы Белла. – Почему я не могу влиять даже на какую-то дурацкую аш-два-о?!
Валентина Андреевна сочувственно улыбнулась и заметила, что пока это получилось только у одного человека.
– И я хочу быть таким человеком, – выла Белла, у которой рушилась вера в магическую силу слова.
– Боюсь, моя девочка, тебе бы это не понравилось. Из доступных нам свидетельств почти неоспоримо следует, что к его умению прилагалась весьма неприятная процедура.
– Какая? – всхлипнула Белка.
– Распятие на кресте, – кротко сказала Валентина Андреевна.
Водитель время от времени поглядывал в зеркало заднего вида на сосредоточенную женщину, сдвинувшую тонкие рыжие брови. Пассажирка рассматривала большую фотографию, водила по ней пальцем и иногда шевелила губами.
Саша Стриженова, она же Стриж или – куда чаще – Доска. Худенькая невзрачная девочка, о которой и сказать-то толком нечего. Маша проучилась с ней четыре года, но знала о Стриже только две вещи: Саша умеет рисовать иероглифы тушью и шевелить ушами. Маша даже не могла сказать, что поражает ее больше.
Первая способность Стрижа выяснилась на уроке истории, а о второй она узнала случайно, забежав посреди урока по ошибке в неработающий туалет. Стриж стояла у окна, обхватив себя руками, и вся была поглощена шевелением. Уши ее двигались с такой амплитудой, словно Доска собиралась улететь в майское небо, послав школу ко всем чертям.
Маша даже допускала, что когда-нибудь ей это удастся.
Анжела Лосина. Вот уж кто без колебаний принял приглашение – в этом сомневаться не приходилось. «Халя-а-ва, сладкая халява!» – любила петь Анжела на мотив «горной лаванды». Если бы Лосину пригласили пожить бесплатно недельку в аду, она бы рванула туда, не задумываясь. Даже объяснение бы привела – мол, там полезные горячие термальные источники. В действительности философия Анжелы была проще: «Дают – надо брать».
Правда, у этого кредо имелось и продолжение: «Не дают – все равно
