бы бесконечно. Она провела языком по пломбам. Металлические уже давно удалили и заменили композитными, но она все еще помнила, как из-за Звука они почти что вибрировали у нее в зубах. В ее челюстях. В ее черепе. Этот концентрированный, навязчивый писк, от которого ее мозг, казалось, готов был взорваться.
И-и-и-и-и-и-и-и…
Энди изо всех сил зажмурила глаза. Тут же перед ними стали прокручиваться образы, как во время тех слайд-шоу, которые Гордон устраивал после каждого отпуска.
Лора выставляет руку.
Длинное лезвие пронзает ее ладонь.
Она выхватывает нож.
Всаживает лезвие в шею парня.
Кровь.
Столько крови.
Джона Хелсингер. Так звали убийцу. Энди это знала – хотя не могла точно сказать откуда. Может, оно прозвучало по рации, когда она ехала в машине «Скорой помощи» вместе с матерью? Может, оно прозвучало в новостях по телевизору, когда Энди провожали в комнату ожидания после распределения пострадавших по палатам? Может, оно прозвучало из уст медсестры, когда она вела ее к хирургическому отделению?
«Джона Хелсингер, – прошептал кто-то так, как обычно говорят о человеке со смертельным заболеванием. – Убийцу звали Джона Хелсингер».
– Мэм? – перед Энди стояла офицер полиции Саванны.
– Я не… – Энди пыталась припомнить, что велела ей говорить ее мать. – Я не помню.
– Мэм, – повторила офицер, и это было чудно́, потому что она была старше Энди. – Прошу прощения за беспокойство, но там мужчина. Он говорит, что он ваш отец, но…
Энди посмотрела в конец коридора.
Гордон стоял рядом с лифтами.
Она вскочила и побежала к нему, позабыв обо всем на свете. Гордон встретил ее на полпути и заключил в медвежьи объятия, прижав к себе так крепко, что она почувствовала, как бьется его сердце. Она уткнулась лицом в его накрахмаленную белую рубашку. Он приехал с работы и одет был в свой обычный костюм-тройку. Его очки для чтения все еще покоились у него на макушке, где он их и оставил. Его ручка «Монблан», как всегда, выглядывала из нагрудного кармана рубашки. Холодный металл коснулся краешка ее уха.
Крыша у Энди начала ехать сразу, как только началась стрельба, и с того момента сдвигалась миллиметр за миллиметром, но рядом с отцом, наконец в полной безопасности, она съехала окончательно. Она начала так страшно рыдать, что едва могла удержаться на ногах. Гордон донес, или, скорее, дотащил ее до ряда стульев у стены. Он так крепко ее держал, что она могла делать только совсем короткие и неглубокие вдохи, чтобы не задохнуться.
– Я здесь, – говорил он ей снова и снова. – Я здесь, детка. Я здесь.
– Папа, – сказала она, громко всхлипнув.
– Все хорошо. – Гордон пригладил ей волосы. – Ты теперь в безопасности. Все теперь в безопасности.
Энди продолжала плакать. Она плакала так долго, что начала стыдиться, словно это было уже чересчур. Лора была жива. Случилось
