проследила за ней до самого пола. Белые керамические осколки разлетелись по белой плитке.
До этого стояла зловещая тишина, но теперь начался хаос. Крики. Плач. Люди бежали пригнувшись, закрывая головы руками.
Выстрелы.
Бах-бах.
Шелли Барнард лежала на полу. На спине. Руки раскинуты. Ноги подогнуты. Глаза широко раскрыты. Ее красная кофта казалась мокрой и как будто липла к груди. Из ее носа текла кровь. Энди смотрела, как тонкая красная линия спускается по ее щеке к уху.
На ней были сережки с маленькими бульдожками.
– Нет! – взвыла Бетси Барнард. – Н…
Бах.
Энди видела, как из горла женщины брызнула и ручьем полилась кровь.
Бах.
Череп Бетси с треском раскрылся, как пластиковый пакет.
Она боком упала на пол. Прямо на свою дочь. Свою мертвую дочь.
Мертвую.
– Мама, – прошептала Энди, но Лора уже бежала к ней, вытянув вперед руки и сильно согнув колени. Ее рот был раскрыт. Ее глаза расширились от страха. Красные точки рассыпались по ее лицу, как веснушки.
Затылок Энди ударился о стекло, когда Лора стянула ее на пол. Она ощутила поток воздуха, идущий изо рта матери, когда от столкновения у нее сбилось дыхание. Перед глазами Энди все плыло. Она услышала треск. Она посмотрела наверх. Стекло прямо над ней пошло трещинами.
– Пожалуйста! – закричала Лора. Она перевернулась, встала на колени, затем на ноги. – Пожалуйста, остановись.
Энди моргнула. Она потерла кулаками глаза. Ей чем-то резануло веки. Грязь? Стекло? Кровь?
– Пожалуйста! – громко крикнула Лора.
Энди снова моргнула.
Потом опять.
Мужчина целился из пистолета в грудь ее матери. Не из полицейского пистолета, а из револьвера, как на Диком Западе. Выглядел он соответствующе: черные джинсы, черная рубашка с жемчужными пуговицами, черный кожаный жилет и черная ковбойская шляпа. На его бедрах низко висел оружейный ремень с кобурой и длинными кожаными ножнами для охотничьего ножа.
Красивый.
Лицо молодое, совсем без морщин. Возраста Шелли, может, немного старше.
Но Шелли мертва. Она не будет учиться в Университете Джорджии. Она больше никогда не придет в ужас от своей матери, потому что ее мать тоже мертва.
А теперь человек, который убил их обеих, целится из пистолета в грудь ее матери.
Энди села.
У Лоры была только одна грудь – левая, над сердцем. Хирург удалил правую, и Лора пока не делала операцию по восстановлению, потому что не могла вынести мысли о том, чтобы идти к очередному врачу и проходить очередную процедуру. И теперь этот убийца стоял перед ней и собирался всадить туда пулю.
– М-м… – Слово застряло у Энди в горле. Она могла произнести его только у себя в голове.
Мама.
