всей боли. Он тихо спросил:
– Их… как Ивеня?
– Нет… их сразу. Если не врут следы… Лихарь стрелял.
– Лихарь, – повторил Ознобиша.
Сквара между тем рассучил верёвку на тонкие пряди и теперь плёл, ощупью творя и стягивая узлы.
– Они Ивеня мучили, – тихо проговорил Ознобиша. – Пальцы рубили. Руки вязали… А я с ними… под одним кровом спать стану? Слово приветное молвить? Из одной мисы хлебать?
Он даже не всхлипывал. Правду люди говорят: по полугорю не плачут, а целого и плач неймёт.
Сквара сказал:
– Ветер моему ате кровь отворил.
Зря сказал, наверное. Ознобиша промолчал, не стал мериться с ним несчастьями. Сквара попытался думать о том, как-то раненый Жог и маленький Светел добрались домой. Думалось плохо.
Ознобиша вдруг спросил:
– А нам если велят… вот так кого?
Холод в подвале стоял не то чтобы жестокий, а хуже… подлый. Он не накидывался в открытую, как честный мороз. Брал исподволь, незаметно проникая сквозь штаны и рубашки. Пора было идти к остальным.
– А друг друга если?.. – прошептал Ознобиша.
Сквара вздохнул. Ответа не было.
– Страхов много, смерть одна, – повторил он. – Что загодя бояться? Придёт пора помирать, тогда и помрём.
Ознобиша спросил по-прежнему шёпотом:
– Каково отомщу?..
Сквара долго молчал. Думал.
– Отомстить можно по-разному, – сказал он наконец. – Ты умный, доищешься. И я мозговать стану.
Закончив плести, он перехватил пряди зубами. Взял правую руку Ознобиши, надел на неё плетежок, затянул, закрепил – не сбросить, не снять, разве только обрезать.
– Это что?
– Это памятка тебе. Ради Ивеня наручень. Захочешь опять в петлю, на него поглядишь.
Ознобиша вздрогнул, сказал:
– Ты себе свей такой же… буду тебе меньшой побратим…
– Мёртвый не без могилы, живой не без доли, – сказал Сквара и снова взялся плести. – Завтра день встанет, братейко… живы будем, посмотрим, разберём… а там, глядишь, сами кому в разбор поднесём… за все обиды разведаемся… и честь свою возьмём…
Доля вторая
Последний приказ
Старенькое бёрдо было заправлено на непростой трёхцветный узор – для опытной ткахи. Светловолосая девочка поглядывала на клочок берёсты с нанесённым рисунком, напряжённо хмурила брови, боясь ошибиться.
– Зелёная вниз… Красная вверх… Ой… Опять пропустила!
И досадливо выдернула бральницу, чтобы начать ряд сначала.
– Дай я попробую? – переступила с ноги на ногу вторая девочка, державшая бёрдо.
Девки-полугодьё выглядели ровесницами и были похожи, как сёстры, только вторая обещала подняться настоящей красавицей. Может, поэтому и считала,
