как делал это, выходя на манеж. Якобино с братом остолбенели, застуканные на месте преступления. Сжались, ожидая суровой кары.
– Караул! Грабят! – плакал Макс навзрыд. – Воруют репертуар!
Потом вдруг так же, как и во время представления, звонко заразительно рассмеялся и стал обнимать Якобино.
– Ах, ты мой дорогой! Ах, ты маленький бриллиантик! Дай я тебя расцелую! Ты прелесть, как хорош! Показывай всё, что умеешь…
После оторопи и понимания, что гроза миновала, Якобино показал Высокинскому всё, чему втайне научился от него за это время. Плюс от себя добавил личные импровизации и обыгровки. Когда Высокинский увидел, как Якобино, послав перо под купол, сначала поймал его на лоб и стал балансировать, хохотнул. Похоже! Но когда Якобино второй раз поймал перо на прогнутую спину в районе ягодиц, замахал руками как крыльями, звонко закукарекал и «полетел» к форгангу, к кулисам, он смеялся в голос, повизгивая и смахивая слёзы. Высокинский аплодировал, кричал «браво». Удивлялся – как же он не мог до этого додуматься! Побежал обниматься. Попробовал повторить трюк и… ему это не удалось ни разу. Сей казус его озадачил и вновь рассмешил. Снова аплодировал и обнимал Якобино. Тот сиял начищенным медным пятаком и рдел от нахлынувшего счастья. Его хвалит и обнимает сам Макс Высокинский! Великий Макс!..
С того памятного дня они занимались по нескольку часов кряду ежедневно.
Глава девятая
Идея пришла на ум Максу сразу. Ещё в кабинете Пасторелли. Осталось только придумать ход, как вывести на манеж Якобино. То, что это должна быть точная его копия, – понятно. Копия во всём – в гриме, костюме, манере исполнения его антре и клоунад. А вот для чего, как, почему?
Высокинский смотрел в потолок, на стены, в пол, но никаких мыслей на этот счёт пока не было. Его взгляд упал на гримировальный стол. Там среди прочих вещей лежала старая книга, неизвестно когда купленная, но много раз читанная, – «Машина времени» Герберта Уэллса.
Макс хлопнул себя по лбу: «Эврика! Конечно же! Перемещение из настоящего в прошлое. Иллюзионный фокус! Превращение. Я – но только маленький! Маленький Макс! Сыграем на контрасте. Обманем публику – это она любит…»
Пасторелли даже не дослушал идею Высокинского, сразу замахал руками:
– Бред! Delirante! Это будет грандиозный провал! Катастрофа! Fallimento! Disastro!!! Так нельзя заканчивать гастроли! Это город для меня будет закрыт навеки!..
Макс спокойно убеждал директора, что Эвальд и Якобино справятся. Их ждёт триумф.
Пасторелли паниковал, чуть не плакал.
– С чём я их выпущу? У них своего репертуара, как у лилипута… – Пасторелли не постеснялся, прямо назвал то, что имел в виду. – Я еле-еле вылез из долгов и опять в пропасть? Нет, сеньор Макс! Non sono pazzo! Я не сумасшедший!
– Не волнуйтесь! Они отработают мой репертуар. Я помогу. – Высокинский улыбался. Говорил спокойно, взвешенно.
Пасторелли бесился. Его голос сейчас гремел во всех
