вы так похудели? Вы знаете, я врач. Так худеть не годится, даже от любви.
– Почему я похудел…
– Ешьте, ешьте пирожки. Я сейчас еще положу. Правда, вкусно?
– Почему похудел… Отчасти в этом виновата ваша внучка.
– Так у нее же очень сложное положение! Бедняжка разрывается между двумя огнями.
– Не полагается, Вера Лукинишна, иметь сразу два огня.
– Знаете что… Вот послушайте. – Бабушка сидела против него и, склонив набок голову, окруженную колеблющимися легкими волосами, смотрела на него с печалью. – Вот послушайте, это вам адресовано. Айферзухт ист айне лайденшафт, ди мит айфер зухт, вас лайден шафт. Поняли?
У нее был, видимо, настоящий немецкий язык. Слова круглые и с пришепетыванием.
– Что-то частично понял, – сказал Федор Иванович. – Про ревность что-то. И про страдания.
– Именно. Ревность – это такая страсть, которая со рвением ищет то, что причиняет страдания. Пожалуйста, не страдайте, у вас нет причин. Съешьте еще тарелку бульона, я пойду за вторым.
Он послушно, быстро, сам того не заметив, опорожнил вторую тарелку.
– Молодец, – сказала бабушка, внося блюдо с очень красивым куском жареного мяса.
У Федора Ивановича, несмотря на его страдания, на миг проснулся аппетит.
– У нее, у бедной, не закончены некоторые дела, – сказала бабушка, разрезая мясо и кладя в тарелку Федора Ивановича. – Я их немного знаю. Они для вас не опасны.
– Вера Лукинишна, она водит меня за нос! – почти закричал он.
– Нет! Что вы! Она вас так любит!
– Она очень пылко относится к своему незаконченному делу.
– У интеллигентных девушек пылкость может быть распределена между двумя объектами, совсем разными…
«Вот-вот…» – подумал Федор Иванович.
– С этим надо считаться. Они творят иногда сумасшедшие вещи. Могут и на карту поставить…
«Именно…» – подумал он.
– Она хорошая девчонка. Берегите ее. Вы не найдете второй такой нигде.
– Но я никуда не могу уйти от этого чувства… Айферзухт… которое ищет со рвением… Страдания-то и искать не приходится!
– Ничего, ничего. Это все не страшно. Ревность – это сама любовь. Любовь в своем инобытии, – философ сказал. Философ моей молодости. Не теряйте время на глупости, наслаждайтесь своим богатством и ни о чем страшном не думайте.
Часа три они беседовали так за столом. Вера Лукинишна, положив сухонькую теплую руку на его крупный костлявый кулак, мягким голосом толковала ему о ревности. О том, что в ней, в ревности, есть хорошая сторона. Стремление удержать того, по ком сохнешь.
– Продолжайте стремиться, держите покрепче, – говорила она. – Я не хочу, чтобы ревность ваша ослабла. Не привыкайте к этому, это было бы худым предзнаменованием.
Федор Иванович все прислушивался – не заворочается ли ключ в замке дальней двери. Так и не дождавшись Лены, он наконец поднялся:
– Пойду…
