с парусом, разве ты не видишь парус? – хотелось закричать ему. Я целый час привязывал его и не виноват, что один узел развязался, и он теперь хлопает!
Король подергал парус, который Томас вырезал из наволочки:
– А-а… ну да. А я сперва подумал, что это корыто с бельем. – Он подмигнул Флеггу, который улыбнулся и промолчал. Томаса вдруг затошнило.
Роланд взглянул на сына посерьезневшими глазами и поманил его к себе. Все еще надеясь на лучшее, Томас подошел к отцу.
– Это хорошая лодка, Томми. Неуклюжая немного, совсем как ты сам, но и хорошая, совсем как ты. А если ты хочешь сделать мне действительно отличный подарок, учись стрелять из лука, чтобы выиграть когда-нибудь соревнование, как Питер сегодня.
Томас уже целый год учился стрелять, но отец, по-видимому, забыл об этом. Томас не стал ему напоминать; он просто стоял, глядя на свою лодку в больших руках отца. Его щеки и лоб залила краска.
– В конце остались двое – Питер и сын лорда Таусона, – и распорядитель велел им стрелять с сорока ярдов. Сын Таусона долго целился, а Питер сразу подошел к рубежу и выстрелил. А чуть раньше я увидел его взгляд и понял, что он выиграет. Еще до того как он пустил стрелу! Представляешь, Томми? Жаль, тебя там не было…
Король продолжал рассказ, небрежно отложив лодку, над которой Томас трудился целый день. Томас стоял и слушал с той же дурацкой, застывшей улыбкой. Что толку? Отец никогда не возьмет его с собой пускать лодку. Ведь Питер, должно быть, вырезал бы такую даже с завязанными глазами и вдвое быстрее. Во всяком случае, отцу бы она точно показалась лучше.
Казалось, миновала целая адская вечность, прежде чем Томас смог наконец уйти.
– Я думаю, мальчик много трудился над этой лодкой, – заметил Флегг.
– Похоже, – ответил Роланд. – Ну и штука! Похожа на собачье дерьмо с торчащим из него платком. (И на то, что я делал в его возрасте, добавил он про себя.)
Томас не мог услышать его мысли… но каким-то чудом услышал слова, когда выходил из Большого зала. Внезапно тошнота сделалась невыносимой. Мальчик вбежал в свою комнату, и его вырвало в тазик.
На следующий день, прогуливаясь возле кухни, Томас подстерег старого бродячего пса, пробравшегося туда в поисках отбросов. Он подобрал с земли камень и швырнул в собаку. Удар попал в цель – дворняга, визжа, свалилась на землю. Томас знал, что брат, хоть и старше его на пять лет, никогда не попал бы камнем в цель с такого расстояния. Утешение было сомнительным – Питер просто никогда не стал бы бросать камни в собаку, особенно такую старую и жалкую.
В какой-то момент Томаса охватило сострадание, и глаза его наполнились слезами. Потом он вспомнил, непонятно почему, слова отца: Похоже на собачье дерьмо с торчащим из него платком. Он набрал камней и стал бросать в бьющегося на земле пса. Часть его хотела оставить пса в покое или даже вылечить, как Питер вылечил Пеони, и любить его. Но другая часть хотела сделать псу больно, словно это изгоняло боль из его собственного сердца. Потом
