style="font-size:15px;"> Мне показалось, что для нее это важно – сознавать, что у меня чего-то не хватает, что я могу понять больную, у которой нет волос.
– Ты можешь держаться за ту руку, которая тебе нравится, – легко сказал я.
Она кивнула и повезла Пеготти в дом. Рэчел сказала Линде, что поведет меня на поле показать, где жил Силвербой. Линда испуганно посмотрела на меня, но разрешила пойти, и странная пара – безволосая девочка и однорукий мужчина – прошла по короткой дорожке до закрытых ворот.
Поле было чуть побольше акра, трава на нем стояла густая, зеленая, нетронутая. Поблизости проходила труба, от которой шло ответвление к простой оцинкованной поилке. Возле поилки трава росла гуще, как это всегда бывает.
– Я не хочу туда входить, – сказала Рэчел, отвернувшись.
– Нам это и не нужно.
– Его нога лежала возле поилки, – отрывисто произнесла она. – Я хотела сказать… было видно кровь… и белые кости.
– Не говори об этом.
Я обнял ее и повел назад по дорожке, желая, чтобы мне никогда не пришло в голову попросить ее показать это.
Она вцепилась в протез обеими ручками, и я замедлил шаг.
– Все в порядке, – сказала она. – Это было уже давно. А теперь все в порядке, когда я не сплю.
– Это хорошо.
– Я не боюсь засыпать!
Это был крик души, мольба, которую надо было обратить к кому-нибудь.
Я остановился, не доходя до двери в дом.
– Я обычно никому этого не рассказываю, но тебе скажу. Я до сих пор вижу плохие сны о своей руке. Мне снится, что я могу хлопать. Мне снится, что я по-прежнему жокей. Мне снится, что у меня кисть разбита. С дурными снами ничего поделать нельзя. Они внушают страх, когда приснятся. Я не знаю, как их прекратить. Но ведь можно проснуться.
– А тогда у тебя лейкоз… или пластиковая рука.
– Жизнь – сволочная штука, – сказал я.
Она прикрыла рот рукой и захихикала:
– Мама не разрешает мне так говорить.
– Говори это в подушку.
– А вы так делаете?
– Довольно часто.
Мы вошли в дом, и Рэчел снова вывезла Пеготти в садик. Мы с Линдой стояли в гостиной и смотрели на них в окно.
– С ней все в порядке? – тревожно спросила Линда.
– Она очень храбрая девочка.
Линда заплакала.
– Вы слышали что-нибудь в ту ночь, когда напали на Силвербоя? – спросил я.
– Все об этом спрашивают. Я ничего не слышала.
– Шума машины не было?
– Полицейские сказали, что они должны были оставить машину на дороге и идти по тропинке пешком. Ни окно моей спальни, ни окно комнаты Рэчел туда не выходят. Но эта дорожка ведет только до поля. Вы же видели – на самом деле это всего лишь тропинка, она кончается у ворот.
– Мог ли кто-нибудь увидеть Силвербоя с дороги?
– Да, полицейские и об этом спрашивали. Можно было увидеть, как
