власти, даже если он обладает к моменту захвата власти орудиями и средствами производства, производит серьезные изменения в системе собственности и в целях укрепления своего господства и подрыва мощи свергнутого класса. Такова была политика буржуазии в период буржуазной революции. Рабочий класс, в условиях социалистической революции, подводит прочную базу под народный суверенитет и диктатуру рабочего класса в виде социалистической собственности. Рабочий класс перестает быть пролетариатом, превращается в новый рабочий класс социалистического общества.
В условиях империализма проблема суверенитета серьезно осложняется в силу характерных для эпохи империализма взаимоотношений между экономически мощными империалистическими державами, с одной стороны, и слабыми в экономическом отношении, преимущественно аграрными странами – с другой. В этих странах собственность на важнейшие орудия и средства производства нередко принадлежит иностранному капиталу. Кабальные внешние займы, нужда в рынках сбыта при монокультурном хозяйстве и так далее ввергают эти страны в финансовую зависимость от иностранного капитала. Формальный суверенитет прикрывает экономический вассалитет. Естественно, что иностранный капитал и соответствующие иностранные державы приобретают также решающее политическое значение в данных странах, диктуют свою волю, навязывают угодные им правительства (вспомним подоплеку бесконечных пронунсиаменто в латиноамериканских странах, доктрину Трумэна и т. п.). Можно ли в этих условиях говорить вообще о суверенитете этих стран? Не является ли он лишь призрачным суверенитетом? Не правильнее ли сказать, что в условиях империализма можно говорить лишь о суверенитете нескольких великих, экономически и политически независимых государств?
Такая, на первый взгляд подкупающая своей убедительностью постановка вопроса является, однако, ошибочной. Это не марксизм, а империалистический экономизм, который Ленин называл карикатурой на марксизм. Именно подобными рассуждениями, как известно, и «обосновывали» апологеты империализма свое отрицание права наций на самоопределение, как якобы несовместимого с закономерностями эпохи империализма.
Карикатуру на марксизм вместо марксизма выбирает в качестве своей мишени Геллер, когда он утверждает, что для марксизма, якобы, суверенитет не существует. «Едва ли мыслимо более радикальное отрицание суверенитета государства, заявляет он, чем то, которое вытекает из марксистской системы». Оказывается, что марксизм признает лишь «суверенитет экономических законов, отражением которых служат правовые законы». Действие этих законов якобы заменяет всякую «индивидуально-личную власть»[69]. Так беззастенчиво извращает Геллер самую суть марксистского учения о государстве.
В действительности марксизм не отрицает специфичности и своеобразия политической и правовой надстройки; более того, он не отрицает за ней
