не зная, облегчение или разочарование принёс ей этот решительный ответ.
– Ни минуты. – Иоганна встряхнула головой. – А почему ты спрашиваешь?
Лотта пожала плечами, не в силах озвучить неясные, но искушающие мысли, кружившие в голове.
– Ну, не знаю. Мы ведь часто видим, как они идут в больницу. – Многие монахини трудились в благотворительной больнице в старом городе. Лотте они всегда казались такими безмятежными. Ей нравилось в них всё – и широкие рукава одежды, и белые намитки под развевающимися чёрными вуалями.
– И что? – Иоганна рассмеялась и потрепала сестру по голове, как ребёнка. – Ну и мысли у тебя, Лотта! Хотя знаешь, мне нетрудно представить тебя монахиней. Вечно ты витаешь в каком-то своём мире.
Лотта вспыхнула и ничего не ответила.
И вот теперь она шла к аббатству, её пальто и платок были все в снегу. Мир казался очень тихим, снег смягчал и приглушал звуки и образы. Эта тишина казалась такой прекрасной. Благодаря ей момент ощущался сакральным, будто целый мир стал часовней.
– Чем могу помочь? – Чуть угрюмый голос пожилой монахини, морщинистое лицо которой было похоже на потрескавшееся яйцо, прервал размышления Лотты. Она стояла перед домиком привратника, и на её лице читалось нетерпение, поскольку Лотта долго не отвечала. Эта монахиня не выглядела такой уж безмятежной.
– Я… у меня назначена встреча с настоятельницей, – запинаясь, пробормотала Лотта. Монахиня кивнула и провела Лотту в зал аббатства. Обстановка была скудной, выбеленные известью стены – голыми, не считая деревянного распятия. Лотта села на край скамьи, стала ждать, пока монахиня поговорит с настоятельницей. Воздух был таким холодным, что дыхание вырывалось у неё морозными облаками пара.
– Настоятельница готова вас принять. – Выражение лица монахини чуть смягчилось, когда она вернулась и повела Лотту по узкому коридору, выложенному каменными плитами. Дойдя до старой деревянной двери, она постучала. Голос, такой спокойный и сладкозвучный, какого Лотта и представить себе не могла, тихо позвал:
– Войдите.
Монахиня вошла и опустилась на колени. Лотта осталась стоять, не уверенная, что делать дальше.
– Benedicte[11], – сказала монахиня, склонив голову. Настоятельница сделала ей знак подняться.
– Dominus[12].
Встав, монахиня указала на Лотту:
– Фройляйн Эдер хочет поговорить с вами, досточтимая мать.
Настоятельница кивнула, и монахиня удалилась. Дверь с тихим щелчком закрылась за ней. Лотта осталась наедине с настоятельницей, и внезапно ей стало страшно. Сердце быстро заколотилось, во рту пересохло.
– Садитесь, дитя моё. – Настоятельница улыбнулась и указала на стул, простой, деревянный, безо всякой резьбы. Всё в этой комнате было простым – выбеленные стены, большое распятие.
– Спасибо, досточтимая мать. – Лотта положила руки на колени, переплела пальцы, стала, волнуясь, ждать, пока
Благословен (
Господь (
