дьявол с длинным красным языком, который забирал непослушных детей, если святой Николай ему разрешал. Маленьким Эдерам вручали сладкие подарки и никогда не секли розгами, которые предназначались для по-настоящему плохих детей, и Крампус, обычно сосед в маске и чёрном плаще, который казался Иоганне восхитительно ужасающим, никогда их не утаскивал.
Теперь, хотя девочки выросли, некоторые традиции всё равно соблюдались. Иоганна и Хедвиг сплели венок, и по воскресеньям Эдеры собирались под ним всей семьей, чтобы читать Евангелие и зажигать свечу, к большому изумлению Франца, которого Иоганна не могла не заметить.
С той прогулки на Унтерсберг, когда он едва не поцеловал её, а потом сказал, что не верит в Бога, Иоганна не знала, как себя вести и даже что чувствовать. Хотя она была по-прежнему очарована Францем, её мечты утратили блеск, потому что она понимала, что родители не одобрят её брак с неверующим человеком. Конечно, она и так понимала, что он не католик, с тех пор как он впервые появился в маленьком домике на Гетрайдегассе, слышала его философские рассуждения и видела, что он отказывается от причастия. Она знала это, но не чувствовала этого, не позволяла себе думать, что их взаимная симпатия зашла так далеко.
Но когда он чуть не поцеловал её и одарил таким обжигающим взглядом, она, к глубочайшему своему смятению, поняла, что чувства между ними есть и что они ни к чему не приведут. Иоганна была не из тех, кто согласен на лёгкий флирт, хотя это и казалось волнительным. И она решила избегать Франца, хотя её всё так же к нему влекло, и время от времени он бросал на нее озадаченный и даже обиженный взгляд, его глаза задавали безмолвный вопрос: почему ты так делаешь? Иоганна отводила взгляд, измученная собственной гордостью, осторожностью и желанием.
Она старалась никогда не оставаться с ним наедине, что было довольно легко, и хотя она по-прежнему переворачивала для него ноты – удовольствие, от которого всё же не смогла отказаться, – она уже не позволяла себе как бы случайно коснуться его пальцев.
В общем, положение дел было самым неутешительным.
Перед Рождеством дел у Иоганны хватало и без мрачных мыслей о Франце Вебере. Надо было печь лебкухены[13], и готовить безе «испанский ветер», и делать марципановые фигурки для ёлки. Надо было штопать рождественские наряды и шить новые, до блеска отчищать дом; в предпраздничные дни мать становилась ещё требовательнее, чем обычно.
И всё-таки Франц был рядом. Франц, такой растрёпанный, сидел за столом, под которым едва помещались его длинные ноги. Франц улыбался ей своей удивительной полуулыбкой, бросал на неё заинтересованные взгляды, играл на пианино так красиво, что Иоганна готова была разрыдаться. Франц каждую ночь ложился в постель, и Иоганна, лёжа в своей постели, с болью в сердце слушала скрип половиц наверху.
Однажды вечером, прежде чем идти к себе, он в коридоре схватил её за запястье.
– Почему ты меня избегаешь? – тихо спросил он, и его взгляд
Традиционные нюрнберские пряники с цитроном и миндалём.
