старец не признавал. Учить детей читать он так же не считал нужным. Этим могли заняться родители в семье, если пожелают тратить на то время и сами обучены грамоте. Вообще излишнее любопытство в отношении того, что не касалось ведения хозяйства или охоты патриарх не поощрял и пресекал тот час же. Правда я об этом узнал много позже, иначе возможно избежал бы многих неприятностей.
Религиозные воззрения в общине, за неимением постоянного общения с единоверцами, превратились в нечто максимально упрощенное. Были отвергнуты все противоречивые, на взгляд Старца и его предшественников, моменты в Писании. Всё что могло вызвать ненужные вопросы и малейшие споры отброшено. Двусмысленность изгнана. Всё должно быть ясно и определенно. Из всех таинств в службе остались лишь крещение, исповедь да отпевание усопшего. Исповедовал раз в месяц все население скита не только Старец, но и одна пожилая дама, избранная всей общиной Наставницей. Вообще роль Наставницы хоть и не явная, но очень значительная. Она занималась всеми вопросами брака, рождения и смерти. Её решение по этим вопросам не мог оспорить даже Старец. И только сама Наставница определяла время, когда ей следует просить общину о замене. При этом она не могла влиять на выборы новой Наставницы, высказывая мнение о той или иной кандидатуре. Старец же исполнял свою роль пожизненно, даже если лежал уже недвижим от хворей. Его мнение при избрании по его смерти нового Старца напротив, учитывалось, но было не обязательно.
Вместе с тем в быту вполне уживались всяческого рода суеверия и страхи перед неизвестным. Различного рода духи, как то домовые, таежные, болотные, речные, овинные, луговые, огородные и множество – множество прочих, о которых в современных селах уж и не помнят давно, почитались без рассуждений и им старались не перечить. Из особо неприятных и мстительных самым зловредным считался подпенёчный дух. Но не каждого пенька, а того только, что остался от срубленного топором дерева. Он затаил обиду на человека за отнятый у него дом и пониженный потому статус и при каждом удобном случае старался нагадить позлее. Всё злое и необъяснимое, что случалось с человеком в тайге, приписывалось большей частью Подпенёчнику. Если неприятности в этом месте повторялись, стоило найти пень и задобрить его, посадив рядом росточек такого же дерева. Дух переселится в него и, обретя утраченный дом, успокоится.
Старец же делал вид, что всего этого не замечает. Как я понял, этот своеобразный консенсус устраивал всех. Одна из старух, наиболее авторитетная в своем искусстве, занималась лечением травами и заговорами от болезней, что этих набожных людей ни капли не смущало. Особенно все боялись сглаза и тайных проклятий. Благодаря этому старуху-ведунью, «старицу» бабу Маню, побаивались и ни в коем случае не перечили, соглашаясь с любыми методами предписанного ею лечения и всякому, поставленному ей, пусть самому дикому диагнозу. Даже, говаривал Матвей, Старец и Наставница не рисковали вступать с ней в пререканья, несмотря
