и Онфруа, среди прочего содержится ответ на суждение, которое отстаивал последний в своем послании: будто бы «час или два медитации не являются молитвой, и требуется больше часов»[157]. Этой mala doctrina («дурной доктрине»), прибегая к доводам, основанным на примере Господа нашего, святых и благочестивых верующих, Игнатий противопоставляет следующее истинное учение: «Если молитва есть “прошение, обращенное к Богу” (petitio decentium a Deo) или, если дать более общее определение, “возношение разума к Богу с благочестивой и смиренной любовью” (elevatio mentis ad Deumperpium ethumilem affectum), и если это можно сделать меньше, чем за два часа, даже меньше, чем за полчаса, как можно отказывать в названии и сущности молитвы тому, что не превышает одного или двух часов? И неужели восклицания, так ценимые Августином и святыми, не являются молитвами? Сколько времени, помимо своего основного занятия, следует посвящать молитве студентам, находящимся в обучении ради служения Господу и блага Церкви, если они должны сохранять свои умственные способности в достаточно хорошей форме, чтобы предаваться труду и беречь свое здоровье? Нужно иметь в виду, что человек служит Богу не только тогда, когда молится, потому что если бы он служил Богу только молитвой, то и круглосуточной (если такое вообще возможно) молитвы было бы недостаточно, так как человек должен быть предан Богу полностью. Бывает и так, что Богу можно послужить другими делами более, нежели молитвой…». Обратим внимание на важный момент, всегда один и тот же: служение Богу – будь то молитвой или любым другим способом.
Вскоре, в июне 1551 г., Игнатий отчетливо разъясняет свою мысль о том, какова должна быть молитва иезуитов в период подготовки[158]: «Будучи преданы учебе, вряд ли наши студенты могут уделять много времени продолжительным размышлениям. Помимо назначенных для совершенствования духовных упражнений (то есть мессы, часа, отведенного на молитву и испытание совести, и еженедельной исповеди и причастия), они могут учиться искать Божьего присутствия во всем: в разговорах, в жизни, во всем, что они видят, ощущают, слышат, осознают, во всех своих дел ах, так как Его Божественное Величие воистину присутствует во всем Своим существом и всемогуществом. Такой вид размышления – когда Бога находят во всем – является более легким, чем возвышенные размышления о тех вещах божественных, которые более отвлеченны и на которых нельзя сосредоточиться без некоторого усилия. Это благое упражнение приведет к великим посещениям Господним, располагая нас к ним, пусть даже они будут свершаться в кратких молитвах. К тому же схоластики могут постоянно посвящать Богу свою учебу и усилия, которые они к ней прилагают, жертвуя своими личными предпочтениями, дабы послужить Его Божественному Величеству и оказать помощь душам, за которые Он умер». В это же время Поланко так обобщает мысль своего настоятеля, отвечая отцу Урбано Фернандесу, который просил указаний для подготовки молодых иезуитов[159]: «Что до молитвы и размышления, когда нет в том особой нужды в связи с тяжкими и опасными искушениями,
Письмо о. Брандану, п. 6,
