что сегодня он весь вечер опять будет вспоминать о том, что он сделал тогда ей и сна уже не дождаться.
– Ты думаешь, я была виновата перед тобой, – сказала она, мерно покачивая носком туфли, – нет, мой дорогой, это ты виноват передо мной, а не я. И не надо на меня взваливать свою ответственность. Я ни в чем не виновата. Ты все придумал тогда себе.
Иногда, когда его принималась терзать совесть, он так и думал: а что, если он ошибся, и не было никакой измены, ничего не было такого, за что надо было так ее наказать. Но в памяти опять всплывали мельком донесшие странные фразы, адресованные не ему. Но кому? Этого он не знал. Он не поймал ее на месте преступления. Если не считать разобранной и смятой постели, в которой он нашел ее посреди дня, вернувшись домой за сменой белья.
В тот день неожиданно он должен был по делам уехать из города. И он отправился домой, чтобы взять белье, туалетные принадлежности и предупредить Мэри, что он будет отсутствовать пару дней. Подходя к дому, он увидел идущего навстречу высокого мужчину с довольной физиономией, он шел, мурлыча себе под нос какую-то песенку. Ну чисто кот, объевшийся сметаны. Он вспомнил, как отчего-то больно сжалось его сердце при виде этого беспечного, явно довольного своей жизнью человека. Что за глупости, подумал он тогда? Кто этот человек и какое отношение он имеет к нему, Пьеру? Этого он не знал, но ту боль он помнит до сих пор. Потом он часто вспоминал эту встречу, и какой-то внутренний голос подсказывал ему, что этот человек имеет некое отношение к Мэри, что эта встреча и, главное, его реакция не были случайными. Спустя несколько минут он явственно почувствовал, что этот довольный мужчина только что вышел из его спальни, и он потерял контроль над собой.
Он открыл дверь своим ключом и неслышно вошел в дом. Пересек холл, надеясь увидеть Мэри в кухне или в гостиной, но ее не было. Тогда он поднялся на второй этаж. Дверь в спальню была открыта. Он осторожно подошел и заглянул в комнату. Мэри лежала почти голая в разобранной постели и грызла яблоко. Он мог бы поклясться, что на ее лице было то же выражение, что и на лице незнакомца. Это выражение сладострастия и только что испытанного сексуального удовлетворения. Он понял все. И тогда он шагнул на порог.
В первый момент она испугалась, но потом взяла себя в руки. Она увидела его лицо и поняла, что надо быть естественной и непринужденной, чтобы попытаться все скрыть.
– А ты что так рано? – спросила она, сделав невинные глаза.
Он не ответил, только подошел ближе к постели.
– А я вот решила прилечь, знаешь, у меня что-то так страшно разболелась голова.
Он, не говоря ни слова, сорвал с нее покрывало. Простыня под ним была вся смятая. Кровь бросилась ему в голову.
– Я вижу, тебе очень не здоровилось, – мрачно сказал он. – У тебя был припадок или лихорадка? А? Что тебя так возило по этой постели? Или кто?
Он
