style="font-size:15px;"> – Это бывает.
– А ты чего вообще меня проводить вызвался? С братом своим конфликта не будет?
Спрашивает, а сама глаза отводит. Вот мы и добрались до самой интересной темы. Всплыл Олежа, как дерьмо в проруби.
Грицай почему из города-то пару лет назад сбежала? Потому что Олег женился.
Она с ним семь лет была, а он все это время, еще с половиной города мутил. Девок менял как перчатки. А этой – лапшу на уши вешал. Потом одна из его мадамок залетела, пришлось жениться. У девчонки отец со связями оказался, рыпаться было поздно.
Да и Олег по стопам папы нашего пойти хотел. В адвокаты. Репутацию подмачивать не велено было. Все всех устраивало. И партия более выигрышная и сразу статус серьезного женатого человека. Таким в определенных кругах проще.
– Мы нечасто пересекаемся.
– М-м-м, а такая семья крепкая была.
– У всего есть срок годности, – пожимаю плечами и прижимаюсь к обочине. По правую сторону зеленым мигает вывеска «Аптека». – Взять чего?
– Я сама.
– Да сиди ты уже. Что брать?
Олька диктует пару названий на случай, если чего-то определенного не окажется.
Улыбаюсь симпатичной девчонке-фармацевту и забираю таблы. На улице делаю вдох поглубже. В груди отдает жаром. Ночка, конечно, та еще выдалась. А завтра, между прочим, на сутки.
По-хорошему, давно пора десятый сон видеть, а я тут по аптекам шляюсь. Девочек-припевочек по домам развожу.
– Держи, – всучиваю ей полиэтиленовый пакет.
– Спасибо. Ты настоящий человек.
– Не, человек я так себе, – не без ухмылки. – Что там по адресу-то?
– А, сто пятьдесят седьмой дом.
Минут через пять притормаживаю по знакомому адресу. Я бы даже сказал родному.. Грицай тянется к ручке двери. На автомате дергаю лямку ремня, которым она до сих пор пристегнута. Рукой упираюсь в сиденье между стройных ног, обтянутых черным капроном.
Олька вздрагивает. Глаза округляются. Расстояние между нашими лицами сантиметра три, не больше.
– Ты что делаешь?
– А ты что делаешь, когда к незнакомым в тачки прыгаешь?
– Я тебя знаю.
– И не видела пять лет. Я мог измениться.
– Ты же мент… – Видимо, вспоминает слова Макаровой.
– С чего вдруг?
– Но…
Тушуется. Глаза бегают. Губы чуть приоткрыты. Манят. Однозначно манят.
– Не смешно, Кирилл, – дергает ручку и отталкивает дверь. Салон наполняется прохладным воздухом и запахом скошенной травы. Последние августовские ночи.
– Пригласишь? – красноречиво смотрю на подъезд.
– Обойдешься, Бушманов.
– Злая ты, Олька, недобрая. Я ее полночи катаю, а она даже чаю не предложила.
– Что-то я сильно сомневаюсь, что ты на чай напрашиваешься.
– Или на кофе, – подмигиваю.
– Ой, иди ты! –
