было даже царапины, не считая ссадины на щеке. «Ничего, все будет хорошо» – Макс поднял голову, и увидел Настю. Она вышла из ворот и вдруг куда-то побежала, замахала руками, полы плаща со следами лап Юстика трепались на ветру. Настя пропала из виду, потом на дороге появилась «газель» с красным крестом на капоте, рядом с водителем шла Настя и показывала вперед. Из машины на ходу выскочили двое, один с большим, неудобным по виду чемоданом, побежали к Максу. Он поднялся на ноги и отошел в сторонку, уступая место врачам.
Кроме них набежало еще народу, в основном, соседи из ближайших домов. Макс многих видел впервые, хотел, было, подойти и спросить одного, мордатого дядю, что ж тот раньше не вышел мальчишке помочь, но передумал, благо, держался тот вместе с остальными в стороне, близко подходить опасался. Прибежала Мишкина бабушка, полноватая ухоженная женщина, кинулась к внуку, но ее удержал водила «скорой», перехватил в последний момент, отвел в сторонку. А через пару минут туда уже бежал фельдшер – женщине стало плохо, и водила полез в кабину за рацией вызывать подмогу. Проезжавшие мимо машины сбавляли скорость, люди выглядывали из окон, стараясь разглядеть, что там такое делается, но зря старались. Вишневый «шевроле» вдруг резко взял вправо и едва не въехал мордой в бок «ниссану», успел затормозить в последний момент. Водила нажал на сигнал, открыл окно и крыл кого-то непечатным русским словом, а этот кто-то лез по дороге, не глядя по сторонам, и не отвечая на «приветствия». Старуха, худая, с седой гривой, в очках на сморщенной вытянутой физиономии, в каких-то длинных тряпках крысой пробежала перед машинами, выскочила на тротуар, прищурилась, поправила очки…
– Мотя, Мотенька! Девочка моя! – она ринулась к хрипящей суке, едва не столкнулась с врачом и, даже не глянув на Мишку, наклонилась над подыхающим стаффом. Поразительно, но тварь узнала хозяйку, повернула перекошенную морду и тоненько завыла, гнусно, протяжно, точно заплакала, дернулась всей тушей и взвизгнула.
– Мотенька! – бабка суетилась возле «девочки», тянулась к ней и отдергивала руки, сука подвывала ей в тон, вой прерывался хрипом.
– Заткнись! – заорал издалека укушенный сосед, – заткнись, или я вас обеих…
Дальше стало неразборчиво – орали все, мигом найдя виновника недавнего кошмара. Псину ненавидели все, она третий месяц подряд портила кровь всему поселку, и все шло к суду Линча, причем бабке прилетело бы первой. Та настроение толпы мигом уловила, засуетилась активнее, кое-как оторвала Мотеньку от земли и поволокла ее прочь. Вслед бабке понеслись проклятия и угрозы, тетка огрызалась, стянула очки, пихнула их в карман, обхватила рыдающую суку под передние лапы и потащила за собой. Макс следил за бабкой издалека, видел, как на мокром асфальте остаются темные пятна и полосы, что псина беспомощно, как недавно Юстик, мотает башкой. «Сдохни!» – общее пожелание сбудется с минуты на минуту, это к гадалке не ходи. Суке конец, а бабка теперь долго нос из дому не высунет, да и у полиции к ней будет много вопросов. Теперь надо незаметно вытащить из крапивы пистолет, разобрать
