он спокойно, говорил чуть врастяжечку, точно лень ему было, но улыбку то ли не мог сдержать, то ли не старался.
– Что потерял, спрашиваю? Не «макарова» с глушаком?
Макс выключил фонарик, убрал в карман. Страха не было, как и удивления, вместо них появилось странное облегчение – вот и решилась задачка, вот кто постарался. А раз лыбится так паскудно, значит, в теме товарищ, и как дальше быть пока неясно.
– Какой «макаров»? – изумился Макс, – о чем ты, дядя? Мне отлить надо, отойди, я стесняюсь.
И отвернулся к забору, потянулся к поясу джинсов, а сам насторожил уши, прислушиваясь к звукам за спиной. Еще есть шанс выдать себя за пьяного и по-быстрому убраться отсюда, благо и запашок имеется, и свидетелей нет. Пусть найдут того, кто Макса Добровольского с «макаровым» в руках видел, а потом и предъявляют. Да этот, узкомордый, и на мента-то не похож, на гопника, скорее, так что нет у вас методов, и взяться им неоткуда.
Послышались тихие шаги по траве, хрустнуло что-то, и Макс обернулся. Человек стоял в паре шагов позади, по-прежнему держал руки в карманах и продолжал улыбаться.
– Ты уж тут четверть часа лазишь, – сказал он. – У тебя понос что ли, или наоборот?
Макс медленно развернулся, чуть согнул руки в локтях. Все, шутки кончились, этот олень тут не просто так пасется. Четверть часа… Ну, да, примерно так и есть. Значит, он стоял где-то в стороне и наблюдал за крапивой, а не просто так топтался, а ждал, получается. «Херово» – крутанулось в голове, и пока Макс видел лишь одно решение: по-быстрому отключить этого наблюдателя и немедленно уехать, увезти Настю в город, а там уже думать, как быть дальше.
– А ты доктор что ли? – Макс шагнул вперед, – диагноз сходу ставишь? Если чего для анализа потребно, так тут всякого дерьма навалом, тебе хватит.
И тоже ухмыльнулся, но получилось не очень – страх давал-таки о себе знать. Расчет был, что оппонент не видит его лица – темно уже, да и небо в тучах. А тот точно и не обиделся, мотнул головой и проговорил дружелюбно:
– Ага, доктор. Ветеринар. Птичек лечу, кошечек, собачек. Ты собачек любишь?
Собачек. У Макса на лбу выступила испарина, сердце ухнуло где-то под ребрами, по коже прошел озноб, но не от мороза, а будто током шибануло. А тот напротив улыбаться перестал, сделал серьезную рожу, и вдруг куда-то подевался. Макс крутанулся на месте, увидел справа темную фигуру, ринулся к ней, пригнувшись, ударил вперед, рука ушла в пустоту. Мелькнуло слева, Макс успел развернуться, на чистом инстинкте ушел от броска, отскочил, и снова никого не видел перед собой. «Ниндзя, мать твою» – он пятился к забору и крутил головой по сторонам, тень исчезла, но Макс слышал чье-то близкое дыхание.
– Собачек любишь, спрашиваю?
Макс ударил на голос, попал по касательной, а радости было, точно чемпиона-тяжеловеса в нокаут отправил. «Ниндзя» отскочил, шуршал в траве, и Макс теперь отлично видел его, стоящего за березой.
