Однако бремя, гнетущее этого юношу, ложится и на меня».
Аббат отвернулся от окна и посмотрел на молодого монаха. Эльюрик стоял на коленях, закрыв лицо руками, гладкими, мягкими, молодыми, и слезы медленно текли у него между пальцев.
– Посмотри на меня! – потребовал аббат, а когда юноша со страхом поднял к нему измученное лицо, добавил: – Теперь отвечай правду и не бойся. Ты никогда ни слова не говорил этой госпоже о своей любви?
– Нет, отец мой!
– И она никогда не произносила подобных слов и не бросала на тебя взглядов, которые могли бы зажечь любовь или хотя бы заронить мысль о ней?
– Нет, отец мой, никогда, никогда! Она недосягаема для меня! Я для нее ничто! – Со слезами отчаяния юноша добавил: – Это я, к своему позору, замарал ее любовью, о которой она ничего не знает.
– Правда? Как же твое несчастное чувство могло оскорбить эту женщину? Скажи, ты в мечтах когда-нибудь касался ее? Обнимал? Обладал ею?
– Нет! – вскричал Эльюрик с болью и ужасом. – Боже упаси! Разве я мог так осквернить ее? Я благоговею перед ней, для меня она как святая. Когда я зажигаю свечи, которые куплены благодаря ее щедрости, в их сиянии я вижу ее лицо. Я только паломник к ее образу. Но как это больно… – простонал Эльюрик и, уцепившись за полы рясы аббата, зарылся лицом в складки.
– Хватит! – повелительным тоном произнес аббат и положил руку на склоненную голову юноши. – Ты расточаешь слишком много слов, говоря о естественных, свойственных каждому человеку вещах. Излишество заслуживает порицания, и в этом ты виноват. Что же касается искушения, которому ты, к несчастью, подвергся, то ты не совершил ничего дурного, наоборот, вел себя правильно. Это ясно. Не следует бояться и упреков со стороны женщины, чью добродетель ты так превозносишь. Ты не обидел ее. Я знаю, что ты неизменно правдив. Ты говоришь правду, как видишь и понимаешь ее. Потому что правда – очень непростая штука, сын мой, и человек может ошибаться, его ум несовершенен. Я виню себя, что подверг твою душу этому испытанию. Мне следовало предвидеть, что оно окажется слишком суровым для столь молодого и неопытного человека, как ты. Теперь встань! Твоя просьба удовлетворена. Впредь ты освобождаешься от этой обязанности.
Аббат решительно взял Эльюрика за руки и помог ему подняться, потому что тот был настолько опустошен и так дрожал от слабости, что, казалось, без помощи и не встанет. Юноша начал бормотать слова благодарности, но язык плохо повиновался ему, и самые обычные выражения давались ему с трудом. Понемногу ему становилось легче, покой стал возвращаться к нему. Однако одна мысль все же не отпускала Эльюрика, вызывая мучительную тревогу.
– Отец мой… договор… он же будет нарушен, если не принести розу…
– Розу вручат, – сказал Радульфус. – Плата будет внесена. Эту заботу я теперь снимаю с твоих плеч. Убирай свой алтарь и не думай больше о том, кто и как будет выполнять сию обязанность.
