Двое вышли и замерли у входа на почтительном расстоянии. Третий неожиданно возник из темного угла, как привидение в лохмотьях, и, прокравшись мимо боярина, молча присоединился к остальным.
Оставшись, наконец, один на один с этим странным кузнецом, Кондрат перешел к делу.
– Ты знаешь, кто я?
– Знаю, – разочарованно кивнул Васька, – боярин Евпатий.
– А что со мной приключилось, слыхал?
– Слыхал, что медведь тебя порвал. Думал, уже отпели тебя.
– Многие так думали, – кивнул Кондрат, не торопясь осматривая кузницу, – только выжил я.
Умолк боярин. Помедлил немного, вперив взгляд в кузнеца, словно хотел прощупать его своим взглядом, узнать все тайные мысли и понять, можно ли ему доверять. Наконец, вновь заговорил:
– Кузнецы мои рассказывают, что ты удалым бойцом был когда-то. С караванами купеческими за моря ходил. А еще раньше с разбойниками знался. Правда ли это?
– У всякого своя правда, – ушел от прямого ответа Васька, в глазах которого Кондрат читал непонимание и даже недоверие. Не уразумел еще кузнец, зачем пришел к нему этот странный боярин и завел туманные разговоры. Но и боярин таких странных кузнецов еще не видел.
– Так был ты бойцом или нет? – первым не выдержал Кондрат.
– Был, – не стал на этот раз юлить и ерничать Васька, зло сверкнув глазами, – караваны византийские грабил с товарищами моими, в атаманах ходил, много добычи взял. Да истлело уж всё. Прогулял. За мою голову тамошние богачи бочонок золота давали. А мне все нипочем. Не люблю я купцов. Да и золото не люблю. Мне другое надобно. Теперь вон кузню открыл. Ну, услыхал, что хотел?
Он вдруг умолк, словно сказал лишнего, но этого Кондрату хватило. Боярин сумел-таки разговорить «кузнеца».
– Так что, если ты судить меня пришел, боярин, – усмехнулся Васька, – по каким старым делам, то – забудь. Я один всех твоих молодцов на ремни порежу, а тебе глаза выколю, только дернись. Хоть и не богатырь с виду. А парни мои добьют, кого скажу. Они у меня шустрые, не смотри, что малые с виду. А потом ищи-свищи меня по лесу. Я как ветер. Раз и нет меня.
– Не судить я пришел тебя, – объявил Евпатий, – а учиться.
– Учиться? – переспросил Васька Волк, удивлению которого не было предела. – В кузнецы что ль решил податься? Забудь. Не боярское это дело.
– С тех пор как медведь на меня напал, я почитай месяц в беспамятстве пролежал, – начал излагать Кондратий свою легенду, – сны странные видел. А как очнулся, да силы стали возвращаться, вдруг понял, что на мечах биться разучился. Позабыл почти всё, хотя ранее первейшим бойцом был. Князя спас, а сам теперь потерялся.
Боярин шагнул вперед, приблизившись к ошарашенному кузнецу.
– Мне без такого умения никак.
Тот стоял не шелохнувшись, скрестив жилистые руки на груди, а на лице его было какое-то потерянное выражение. С недоверием смотрели холодные глаза кузнеца
