кто из них двоих моя бабушка? – подёргал Андрюша за рукав пальто взахлёб говорящую, с обступившими её тётеньками, маму.
Надежда Николаевна посмотрев вслед убежавшим вперёд всех старушкам("вы тут ещё долго "тележиться" будете, так мы уж пойдём пока, на стол накроем"), вздохнув в ответ на развесёлый смех окружающих, ответила:
– Обе они – твои бабушки, только одна моя мама, а другая мама твоего отца.
– А как ты их различаешь? По платкам? – не унимался совершенно обалдевший внучек.
Все "делегация" встречающих казалось попадает в грязь от безудержного хохота. Мама тоже рассмеявшись и наклонившись к Андрюше, успокоила:
– Они только сначала кажутся такими похожими, немного попривыкнешь и увидишь какие они разные.
Стол был уставлен тарелками в два этажа. Всё вперемешку: холодец соседствовал со сладким пирогом, тушёная с жирным мясом картошка теснила горку фаршированных творогом блинчиков, редкие, образующиеся из-за круглоты блюд пространства заполнялись бутылями с самогоном и сладким домашним вином. Пирующие галдели как птичий базар, все говорили одновременно, ежесекундно меняя собеседников к которым обращались с вопросами или давая им ответы. И тем не менее все друг друга как-то понимали. Наполненный едой под самый подбородок Андрюша задумчиво ковырял ложкой наваленное ему сердобольными родственниками мясисто-сладкое месиво уже битый час не уменьшающееся на его тарелке. Сам себе удивляясь, куда в него поместилось такое количество еды и в то же время не в силах удержаться от того, чтобы ещё и ещё набрать в ложку и запихнуть в рот очередной кусочек вкусности, мальчик таращил глазёнки на удивительно нежно помолодевших родителей, то и дело обнимаемых суетящимися вокруг стола бабушками.
– Семёниха пришла, – испуганно пискнула, выскакивавшая зачем-то из хаты, одна из бабушек.
Испуганный, оглушённый внезапно упавшей на застолье тишиной Андрюша потянулся вслед за встающей из-за стола мамой:
– Это она ко мне, – потрепав белобрысые волосёнки сына, попыталась вернуть его обратно, на место, – детонька моя, я ненадолго…, – и тут же уступив, почуяв по судорожно прильнувшему тельцу, что будет истерика, – ну ладно. Пойдём. Она ему зла не сделает, – мягко отвергла слабые протесты бабушек, – она всегда за меня была…
– Здравствуйте, тётенька, – пропищала подойдя к калитке мама.
– Здравствуй, милочка, – повернулась к смиренно поникшей как испуганная девочка-подросток маме, прямая, сухая как палка, старуха, – твоё сокровище? – покосилась сверху вниз на крепко вцепившегося в мамкину юбку Андрюшу.
– Моё…, сокровище…, – потеплевшим голосом ответила Надежда Николаевна, укутывая объятиями свою ненаглядную кровиночку.
– Что-то случилось, тётенька? – решительно глянула в мертвецки белесое, как у утопленницы, лицо "нужной'всем'бабуси" и тут же снова поникла не выдерживая пристально-замогильного
