маленьких припухлых губ. От него всегда веяло удивительным обаянием, которое тут же отметила моя сестра. Мой сын был уверенным и предельно вежливым. И только его никому незаметные короткие взгляды на меня поясняли о его страшном потрясении, с которым он боролся достойно. Я вяло улыбалась, глядя на него. Надо сказать, что его присутствие всегда вселяло в меня силы.
И теперь Ахат переключился на Еркена. Я видела, как мой брат снова рыдал и смеялся, и всё старался понравиться моему вконец растерявшемуся сыну. Ахат был нежен и весел с ним, однако по дрожи его рук я понимала, что ему это нелегко даётся. Халида снова брызнула баллончиком себе в глотку и закурила. Я видела, что она не может справиться с напряжением и предложила ей сфотографироваться. Она с удовольствием сделала «счастливую моську», и я щёлкнула для нас обеих пару снимков.
Но тут пришла Бота. Очень грузная женщина в очках с плотно сжатыми тонкими губами и сердитым взором. Увидев её, я отметила про себя, что это довольно странный выбор для такого франта, каким являлся мой маленький щёголь – брат. Что-то недоброе было в этой женщине, она вела себя так, будто она мать Ахата, почти не глядела на нас всех, и только указывала моему брату на грязную посуду и накуренные пепельницы. Он тут же послушно принялся мыть посуду и проветривать комнату, время от времени плача, как ребёнок. Скажем так, Бота мне не понравилась и вызвала у меня какое-то странное чувство. Она вела себя довольно – таки бестактно и холодно.
«Зачем он женат на ней? – пронеслось в голове, – Она не просто не пара ему, но даже не подруга». Однако я не позволила себе развивать эти мысли, и довольно скоро мы с сыном уехали восвояси.
По дороге мы с сыном ни о чём не говорили. Уже почти подъехав к моему дому, Еркен спросил:
– Как ты себя чувствуешь, мам?
Я заплакала, и он замолчал.
Когда я вошла домой, меня с нетерпением ждал муж. Тлек волновался больше обычного, и только теперь я поняла, что он позвонил нашему сыну, потому что не на шутку боялся за меня.
– Как всё прошло? – спросил он.
И я, стараясь показать всё наилучшее, рассказала только, что я дочь потомков Кашгарских князей, потерявшаяся по случайности. Тлек взглянул на меня как на безумную, но тут Еркен сбил его с толку, рассказывая о смешном, маленьком, плаксивом дядьке, похожем на знаменитого персонажа из «Алладина», колдуна Джафара, и который выпендривался перед ним своим княжеским происхождением, не подозревая, что Еркен очень хорошо знал и помнил его.
Как я говорила раньше, в юности мой сын был наркоманом. И мы с Тлеком боролись с мыслью, что наш сын в беде, как все созависимые люди, не желая верить, что эта беда коснулась и нас. И тем не менее с четырнадцати до двадцати четырёх лет мой сын был наркозависимым.
Всё это происходило будто в другой жизни. Я уже и думать – вспоминать о ней забыла. И лишь однажды, устав искать его по подвалам и подворотням, истощённая слезами и горем, я отдала его в центр реабилитации наркозависимых, откуда он вернулся, слава Богу, здоровым человеком. Мы немало сил вложили
