прежней роскоши: особняки с колоннами и башнями, деревянные терема с узорами, широкие улицы с тротуарами, «ласточкины хвосты», резные жар-птицы, разлетевшиеся по укромным уголкам, штучные люди с особенным вывертом.
На углу улиц Жуковской и Писемской (а все улицы тут старыми наименованиями прозываются) гневно-багровый особняк растопырился гигантским крабом, а у соседей десятиметровые венцы, под шатровой кровлей мансарда с треснувшими стеклами, а вокруг сосны, елки да березы невероятного размера, соперничающие с ними за место под солнцем. Далее за трехметровым забором на каменных столбах кирпич успокоенный, мирных, коричневых оттенков, следом, внезапно, вылитая вилла Горького М. на острове Капри, но окраса прихотливого, то ли бледный кармин, то ли темный лосось. За итальянским классицизмом новодельный особнячок в русском стиле, с витражами, с оградой из художественных загогулин.
С поперечной Лермонтовской на Писемскую взирают два храма, старинный в облезлой майолике и новый, тянущий вверх узкие главки на лебединых шейках барабанов. Когда из-за ж/д станции, с дальних звягинцевских полей прострелит улицу насквозь прямой закатный луч, как от запала, пламенем вспыхивают купола, так что приходится остановиться и прикрыть ладонью глаза.
В такую же, как сегодня, пасмурность и хмурость можно без световых эффектов бродить по Писемской улице, подняться к церквям, к главному торговому перекрестку с Крыловской спуститься, обозреть издали Великую стену. Так зовется высокая кирпичная ограда, что незыблемо хранит квартал лесного участка и замок темного камня под медной кровлей, потускневшей уже, подернутой малахитовой патиной. Никогда не зажигались в доме огни, не открывались широкие откатные ворота, и даже призраки не посещали этот пустынный уголок. Явись там фонарики-светлячки, черные ночные автомобили, белые туманные фигуры, иные паранормальные видения, их непременно углядели бы местные кумушки, блюстители особого порядка наших негостеприимных к пришельцам широт.
Снаружи Стены, наоборот, оживление, движение, шум.
Вот шествует дама запредельных лет в вытертом полушубке, шляпке с вуалью, голубых пластиковых сабо (такими торгует неподалеку Маринка со Звягинцева. Наряду с вениками из сорго, войлочными стельками и безразмерными панталонами галоши в любое время года самый ходовой товар).
Дама везет видавшую виды сумку на колесиках, стало быть, собралась в «Пятерочку», что открылась вместо «булошной», или в «Магнит», обосновавшийся на месте «молочной». Возможно также, что одолела старуху охота к перемене мест и задумала она поездку на Гущинский рынок, где торгуют всем подряд, от ранней зелени, домашнего творога и крохотных с заплаканными мордашками котят до рейтуз, чайников и прочих изделий трудолюбивых иноземных ремесленников.
Гений локуса ведет даму посередине проезжей части, и она, следуя его веленьям,
