крошечную рыбацкую деревушку в обнесенную стеной крепость.
В противоположном конце площади за еще одним бульваром, задушенным плотным потоком транспорта, начинался парк Тиволи.
Стиснув в одной руке пакет с книгой, Малоун другой нащупал под курткой «беретту», выданную в «Магеллане». Он достал пистолет из-под кровати, где тот лежал в рюкзаке вместе с прочими напоминаниями о прежней жизни.
– По-моему, ты немного волнуешься, – сказала ему Кассиопея.
Промозглым мартовским днем они стояли перед его магазином. Она была права. Он действительно волновался.
– Если честно, я не романтик.
– Вот как? Ни за что бы не догадалась. К счастью для тебя, я романтик.
Кассиопея выглядела замечательно. Высокая, стройная, кожа цвета бледного красного дерева. Густые золотисто-каштановые волосы ниспадали на плечи, обрамляя выразительное лицо, подчеркнутое тонкими бровями и высокими скулами.
– Коттон, не кори себя напрасно.
Любопытно, как она догадалась, что он думает о Торвальдсене?
– Ты хороший человек. Хенрик это знал.
– Я опоздал на две минуты.
– И теперь с этим уже ничего нельзя поделать, черт побери.
Она была права.
Но Малоун по-прежнему не мог избавиться от этого чувства.
Ему приходилось видеть Кассиопею и в лучшие мгновения, и тогда, когда обстоятельства полностью лишали ее уверенности в себе – когда она становилась уязвимой, склонной к ошибкам, эмоциональной. К счастью, он находился рядом, чтобы компенсировать все это, как и она приходила ему на помощь, когда они менялись ролями. В ней просто поразительно соединялись женственность и сила, но все, даже она, иногда заходят слишком далеко.
У Малоуна перед глазами мелькнул образ Кассиопеи, привязанной к листу фанеры, с мокрым насквозь полотенцем на лице.
Почему она?
Почему не он?
Карл Тан поднялся на борт вертолета и устроился в хвосте салона. Дело, которое привело его в Чунцин, было завершено.
Он ненавидел этот город.
Тридцать миллионов человек заполняли каждый квадратный метр холмов, окружающих место слияния рек Янцзы и Цзялинцзян. При монголах, Хань и маньчжурской династии здесь находился центр империи. Сто лет назад во время японского вторжения сюда была перенесена столица. Сейчас город представлял собой смесь древнего и нового: мечети, буддийские храмы, христианские церкви, коммунистические памятники, жаркое, влажное, несчастное место, с уродливыми небоскребами, разрывающими линию горизонта.
Вертолет поднялся над пеленой смога, насыщенного окисью углерода, и взял курс на северо-запад.
Тан отпустил своих помощников и офицеров.
В этой части пути его не будет сопровождать ни один шпион.
Это он должен будет сделать сам.
Купив
